Отвернувшись от кучи, он прошел к арке, которая вела в соседнее помещение. Обстановка здесь была не менее обескураживающая. Те же земляные стены и потолок, слишком высокий — толком не разглядеть, — но явно сделанный из того же неприглядного материала.
«Если этот дом строился, чтобы быть отражением мира, — подумал Уилл, — то планета в плачевном состоянии».
Эта мысль возбудила в нем подозрение. Что, если его разговор с Фрэнни все же отражал действительность и это вонючее место — зеркало, которое Домус Мунди держал перед собственной душой? Если он и узнал что-то за недели после выхода из комы, то суть этого знания сводилась к тому, что взаимоотношения между его разумом и воспринимаемой реальностью изменчивы. Они напоминали ветреных любовников в разгар страстного романа: каждый постоянно переоценивает свою страсть в свете того, что, по его мнению, чувствует другой. И вот он здесь, в месте столь хитроумном, что невнимательный глаз может его и не заметить. Его вере не нужно совершать немыслимые кульбиты, чтобы он проникся убеждением: да, в таком месте могут быть и более изощренные способы защиты. А что надежнее против незваного гостя, если не мрак его собственного разума?
Уилл размышлял над тем, как проверить это предположение, как проникнуть за эту гниющую груду и найти находящуюся за ней силу, если только таковая и в самом деле существует. Он думал, одновременно разглядывая все вокруг. Среди непонятных груд он увидел несколько кучек обычного мусора. В одном углу лежали обломки стула, рядом — перевернутый стол, а в его центре — остатки кострища. Он подошел к столу — может, удастся найти какой-то ключ к разгадке. За этим столом когда-то ели. Среди пепла лежала недоеденная рыба, а рядом — разные фрукты: два яблока, апельсин и еще не высохшее манго, разломанное надвое и надкусанное. Если предположить, что это его фантазия, то, может быть, он видит некие порочные воспоминания о его сладострастной пирушке с Дрю?
Он опустился на корточки, разглядывая эти свидетельства, взял ту часть манго, что покрупнее, и понюхал. Сок был липкий, аромат — сладковатый. Если это иллюзия, то дьявольски достоверная. Он швырнул огрызок в пепел и встал, оглядывая комнату: что еще тут можно обследовать? Уилл понял, что упустил очевидное — сами стены. Он подошел к стене и стал рассматривать землю. Как он и подозревал, местами она была влажная, словно загноившаяся. Он дотронулся до одного из таких влажных мест — на пальцах осталась грязь. Дотронулся еще раз, вдавливая пальцы в землю. Они вошли на полдюйма и могли бы проникнуть глубже, но рука вдруг остановилась: он ощутил покалывание в запястье, потом в предплечье. Уилл отдернул руку, сразу вспомнив, где испытал это чувство. Нечто похожее в мышцах он ощутил, когда был с Розой в доме Доннели. И позднее — во время схватки со Стипом. Эта яркая материя была главной составляющей всех троих: Розы, Джекоба и Домуса Мунди.
Уиллу снова захотелось насладиться этим чувством, но не было времени на подобные глупости. У него есть цель, и он не должен забывать о ней. Он отошел от стены и вгляделся в нее внимательнее. Те места, где его пальцы оставили вмятины, светились приятным светом.
«Это не может быть фантазией моего разума», — подумал он.
Эта уверенность была внезапной и неколебимой. Земля и скрытый в ней свет, рыба и фрукты, лежавшие среди пепла, — все это реально. С этой новой уверенностью Уилл направился к ближайшей двери (в помещении их было три) и вошел в узкий, но чрезвычайно высокий коридор, который в одну сторону был так завален мусором, что пройти по нему не представлялось возможным. Уилл направился в другую сторону, прошел ярдов двадцать, соображая. Либо дом заполнял все пространство на вершине Кенавары, внутри утесов, либо был сооружен в обход всех законов физики и занимал объем, не вмещающийся во внешние границы. Уилл уже собирался свернуть в другое помещение, когда в дальнем конце коридора услышал рыдания. Поспешив на звук, он прошел через небольшой холл, а оттуда — в самое большое из всех помещений, которые уже обнаружил. Оно же и самое замусоренное. Груды отходов были здесь повсюду, и большая их часть тоже не поддавалась определению. Но он увидел и свидетельства того, что кто-то пытался навести здесь порядок. Стол со стоящими вокруг стульями, жалкое гнездышко из прутьев и листьев в одном углу — как ему показалось, подушка была свернута из одежды…
Уиллу не пришлось долго искать хозяина — он стоял на коленях в дальнем углу от двери, в которую вошел Уилл. Перед ним на полу был выложен замысловатый узор из мусора, и он, рыдая и прижав руки к лицу, разглядывал его.
Уилл прошел половину расстояния до человека, когда тот поднял глаза. Увидев Уилла, он вскочил на ноги, уронив руки от лица, покрытого грязью, с дорожками, которые промыли на нем слезы. Человек был в жалком состоянии, и о его возрасте трудно было судить, но Уилл предположил, что ему нет и тридцати. Очки на изможденном лице, спутанная борода и усы, которые давным-давно не стригли, как и сальные волосы. Одежда так же неопрятна, как и он сам, потрепанная рубаха и джинсы прилипли к грязному телу. Он смотрел на Уилла со смесью страха и недоверия.
— Откуда вы взялись? — спросил он.
Судя по произношению, под всей этой грязью скрывался хорошо образованный англичанин.
— Я пришел оттуда — снаружи, — сказал Уилл.
— Когда?
— Несколько минут назад.
Человек приблизился к Уиллу.
— И каким путем вы прошли? — спросил он и понизил голос. — А обратную дорогу найти сможете?
— Да, конечно, — ответил Уилл.
— Боже мой, о боже мой, — стал причитать человек, и дыхание его участилось. — И это не обман?
— Зачем мне вас обманывать?
— Чтобы я оставил ее. — Он прищурился, подозрительно глядя на Уилла. — Вы хотите, чтобы она принадлежала только вам?
— Кто?
— Диана! Моя жена! — Его подозрения явно переходили в уверенность. — Так вот оно что. Значит, Рукенау так понимает шутки, пытается отвадить меня искушением? Почему он так жесток? Я ведь сделал все, о чем он просил. Все-все. Почему он не может просто отпустить нас?
Его вопросы перешли в утверждения.
— Я никуда не уйду без нее. Вы меня слышите? Я отказываюсь. Если на то пошло, я лучше сгнию здесь. Она моя жена, и я не оставлю ее…
— Мне ясно, — сказал Уилл.
— Я вполне серьезно…
— Говорю вам: я понимаю.
— И если он хочет заставить меня…
— Вы можете помолчать одну минуту?
Человек умолк и моргнул, глядя на Уилла из-за очков и по-птичьи склонив голову.
— Я вошел сюда три минуты назад. Клянусь. Так мы можем просто поговорить?
