Дэниел Истерман - Имя Зверя

— На них по-прежнему лежит вся наша надежда избавиться от багажа колониализма, — говорил мужчина. — Насеровцы не сумели выполнить и половину обещанного. За последние десять лет мы оказались еще сильнее привязаны к Западу, чем когда-либо раньше. Если мы хотим настоящей независимости, то должны предпринять радикальные шаги. Единственная группа, имеющая четкую программу, — Джамаат. Нам придется связать свою судьбу с ними, иначе...

— Вам легко так говорить, — прервала его женщина. — Вы не женщина. Вам не угрожает вероятность того, что все, над чем вы работаете, чего вы достигли, может быть уничтожено в мгновение ока ортодоксальным законом.

Пока она говорила, Майкл смог ее толком разглядеть. Он почувствовал, что все замерло — его тело, комната и голоса в ней. Ему казалось, что он не может вздохнуть. Движущиеся фигуры людей, дым от сигарет, движения рук и лиц, смех, звон бокалов — все внезапно застыло. Живым было только ее лицо, он слышал только ее голос и больше ничего.

Она подняла глаза, заметила его, и Майкл покраснел, когда ее взгляд остановился на нем. Он был уверен, что она прочла его мысли. Он чувствовал себя так, как будто стоит голым посреди комнаты. Затем она отвела взгляд и продолжала говорить.

— Они не заставят вас носить паранджу, — сказала она, — или сидеть дома, растить детей и готовить еду. Но подумали ли вы о таких, как я? Я...

— Доктор Манфалути... — Том отвлек внимание женщины. Он говорил по-арабски. — Простите, что прерываю вас, но я хотел представить вам Майкла Ханта из Американского университета в Каире. Возможно, вы помните, что я рассказывал вам о нем пару дней назад.

Женщина прервала свою речь и обернулась, нахмурившись. Затем увидела Тома, и ее лицо прояснилось. Она перешла на английский:

— О, мистер Холли, вам это в конце концов удалось! Я очень рада.

Снова повернувшись к своим собеседникам, она извинилась:

— Прошу меня извинить, но мистеру Холли нужно обсудить со мной кое-какие дела. Может быть, мы продолжим беседу позже.

Мужчины расступились, давая ей пройти. Она подошла к Тому и тепло пожала ему руку.

— Спасибо, что спасли меня от них, — прошептала она. — Больше всего в мире ненавижу мнимых либералов, поддерживающих религиозных фанатиков только потому, что, по их мнению, это отвечает их интересам. Боже мой, можно было надеяться, что события в Иране научат их уму-разуму.

Они отошли подальше, так что их никто не мог слышать.

— Доктор Манфалути, это Майкл Хант. Майкл — Айше Манфалути.

Она улыбнулась и протянула руку. Она была не такой красивой, как Кэрол. Не такой высокой, не такой надушенной, не так хорошо одетой. Она, как решил Майкл, ровно ничем не напоминает Кэрол. Ему казалось, что он может смотреть на нее часами, не мигая и не отводя взгляда. В своей руке он чувствовал ее руку. Она смотрела прямо в его глаза, как он отметил не без удовольствия.

— Мистер Хант, я много о вас слышала.

— Правда? То, что вам рассказывал Том? Вы же знаете, он известный враль.

— Том? А, вы имеете в виду мистера Холли. Он мне почти ничего не рассказывал. Правда? — Она улыбнулась Тому. — Но я слышала о вас от ваших друзей в Американском университете. У меня повсюду есть шпионы. Вам знаком Риаз Вахба, не так ли?

Майкл кивнул.

— А Набиль Фарадж?

— Да, конечно. Они оба с факультета социологии. У меня с ними есть общие курсы. — Он заметил, что она по-прежнему не выпускает его руку. Голова его была как в тумане. Он хорошо помнил, что такое состояние нередко посещало его в юности. Можно подумать, он впервые в жизни взглянул на женщину.

— Вы занимаетесь здесь исследованиями, мистер Хант? — Ему казалось, что от ее прикосновения по телу у него пробегает электрический разряд. Она медленно отпустила его руку.

Он взглянул на Тома.

— Прости, Майкл. Я не имел возможности...

— У меня умер отец. Яприехал в Англию на похороны. Они были сегодня утром.

Ее лицо вытянулось. Не так, как у Кэрол, в насмешливом сочувствии, а так, будто они давно были близкими друзьями. Как будто, показалось ему, он знал ее всю жизнь.

— Мне ужасно жаль. Яне хотела...

— Не нужно извиняться. Все уже кончено. Мой отец... Мы никогда не были близки друг к другу.

Он удивился, что так откровенничает с женщиной, с которой только что познакомился.

— Все равно. Такое непросто перенести.

— Да, — кивнул он. — Вы правы.

Ее рука поднялась ко лбу, откинув назад упавшую прядь волос. Он заметил кольцо на ее пальце и почувствовал, как внутри него перевернулось что-то холодное.

— Слушайте, давайте я вас брошу вдвоем, — предложил Том. — Я хочу переброситься парой слов еще кое с кем. — Он сделал паузу. — Еще увидимся, Майкл. Выпьем вместе. Не позволяй доктору Манфалути слишком очаровывать себя. Нам еще нужно поговорить о том деле. Когда ты почувствуешь себя готовым.

Прежде чем Майкл смог остановить его, Том исчез, оставив их вдвоем в пустом уголке. Он заметил, что она ничего не ест и не пьет.

— Не хотите что-нибудь выпить? — спросил он. — Вина? Или фруктового сока?

— Очень мило с вашей стороны. Да, пожалуйста. Но только не сока. Сейчас на конференциях всегда держат сок для правоверных. А я приехала в Лондон, чтобы отдохнуть от всего такого. Мне бы хотелось белого вина, если можно.

Майкл пробился к буфету и вернулся со стаканом, который наполнил из картонного пакета с надписью: «Французское сухое белое».

— Вероятно, вкус у него как у растворителя.

— Как всегда, — сказала она, принимая стакан. — В этом состоит часть очарования. Цена, которую мы, ученые, платим за прочие наши привилегии. Спасибо.

— Какие привилегии?

Она улыбнулась и отхлебнула вина.

— Нет, не растворитель. Скорее ракетное топливо. — Она сделала паузу и взглянула на него. — Ну, мистер Хант, зачем вы хотели меня видеть?

— Зачем я?.. Разве Том сказал, что я хочу вас видеть?

Она кивнула.

— Может быть, он оговорился? — спросила она немного озадаченно.

— Не знаю. Он сказал только, что некий человек хочет со мной познакомиться.

— Понятно. Очевидно, у него имелись свои причины. Вы знаете, кто такой Том Холли, не так ли?

— Том? Просто старый приятель. Мы познакомились на курсах арабского в Шемлане. Он... работает в каком-то департаменте в Уайтхолле.

Она негромко засмеялась.

— Том Холли работает на британскую разведку, — сказал она. — И не говорите мне, что не знали этого.

Майкл покраснел:

— Ну, я...

— Вы подозревали. — Она снова засмеялась. Он никогда не слышал ничего прекраснее этого смеха. Он не поверил бы, если бы ему сказали, что в его возрасте, в такой момент, на пороге зимы, он будет так очарован женским смехом. Или что в траурный день он почувствует, что в его жизни грядет перелом.