Дэниел Истерман - Имя Зверя

Она не стала продолжать разговор о Томе и его профессии. Когда Майкл рассказывал ей о себе, она, видимо, почувствовала его нежелание распространяться о прошлом, и позволила ему перейти на другие темы.

Большую часть вечера они разговаривали о политической ситуации в Египте и на Ближнем Востоке в целом. Он обнаружил в ней страстную противницу фундаментализма, искреннюю защитницу прав женщин и религиозных меньшинств, не питающую никакого уважения к условностям и тому, что она называла ложной моралью религиозных лидеров и экстремистских группировок.

— Для археолога вы испытываете нездоровый интерес к настоящему, — пошутил он.

— Для меня все имеет значение. Я изучаю прошлое ради того, что оно может пролить свет на события сегодняшнею дня. Иначе я бы им не интересовалась. Египет — это страна гробниц. Должно быть, вы бывали в Городе Мертвых в Каире. Бедные люди живут в могилах, потому что им больше негде жить. Мы должны избавиться от всего этого.

— Вам бы политиком стать, — сказал он. — Египту нужно больше женщин в парламенте.

Ее лицо внезапно изменилось, и она впервые отвела взгляд.

— Простите... Я сказал что-то не то?

Она покачала головой, все так же глядя в пол.

— Нет, — пробормотала она, подняла глаза и улыбнулась. — Все в порядке. Вы просто... напомнили мне кое о чем.

Чем больше они разговаривали, тем сильнее Майкл чувствовал себя очарованным. Она, как намекал Холли, была очень привлекательной. Он ловил каждый ее жест, следил, как меняется ее лицо, когда она улыбалась или хмурилась. Но то и дело он бросал взгляд на кольцо на ее пальце и всякий раз чувствовал в груди какую-то тяжесть. В следующий раз, когда он увидит ее в Каире, она будет со своим мужем. И она будет держать мужа за руку, и нежно улыбаться ему, и рассказывать Майклу с победной улыбкой, как она любит его и как он любит ее. Не было смысла думать о чем-либо ином, даже мгновение, потому что в Каире питать такие чувства было бы не только неприлично, но даже опасно.

Прием подходил к концу. Люди начали расходиться поодиночке и группами. Через несколько минут комната опустеет и ему тоже придется уходить. Том Холли сидел в одиночестве, дожидаясь Майкла.

— Я был очень рад познакомиться с вами, — начал Майкл.

— Нет, не надо этого говорить, — сказала она с упреком. — Люди всегда говорят такие слова, когда пора прощаться, имея в виду совсем другое. Это просто форма вежливости.

— Но я действительно рад. Очень рад.

— Ну, тогда, — сказала она, — мы должны встретиться снова. Когда вернемся в Каир.

Сейчас она скажет, он был готов к этому: «Вы должны как-нибудь вечером зайти к нам в гости, познакомиться с моим мужем и детьми». Но она не произнесла этих слов.

— У вас найдется листок бумаги?

Он нашел в кармане старый конверт. Она написала на его задней стороне адрес и номер телефона в Эль-Азбакийе.

— Свяжитесь со мной, когда вернетесь. Конечно, если хотите...

— Да, — сказал он. — Очень хочу.

Она покачала головой, помахала рукой Тому Холли и ушла. Он смотрел, как за ней захлопнулась дверь. Когда он наконец обернулся, кроме них с Томом, никого не осталось. Огромный гулкий зал опустел. Повсюду стояли недопитые стаканы, тарелки с остатками еды. Майкл закрыл глаза, вспомнив, что его отец лежит в тесной и темной яме.

— Она очень мила, ты не находишь?

Они проходили мимо Британского музея, думая, где бы им поесть. Это была идея Тома. Майкл ни в малейшей степени не чувствовал голода.

— Кто?

— Ох, Майкл, не прикидывайся бревном. Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю. Айше Манфалути.

— Думаю, что ты прав.

— Он думает, что я прав! Ты глаз не мог от нее отвести!

— Том, зачем ты нас познакомил? — Майкл застыл на месте, заставив Тома сделать то же самое.

— Зачем? Ты меня разыгрываешь, Майкл? Она должна была тебе все объяснить.

— Том, она не сказала мне ничего.

— Бог ты мой, тогда о чем же вы разговаривали? О ее последних раскопках?

— Да, мы и об этом немного поговорили.

— Но ты, по крайней мере, знаешь, кто она такая?

— Кто она такая? Ее зовут доктор Айше Манфалути. Ей... э-э... примерно тридцать четыре года, она работает в Египетском музее, ее специальность — архитектура гробниц девятнадцатой династии. Ее отец был адвокатом. У нее нет братьев и сестер. Она...

— Майкл, нас интересует совсем не это. Я имею в виду ее мужа и все такое.

Майкл ответил не сразу. Услышав подтверждение, что у нее есть муж, он как будто ощутил удар — мягкий, вызывающий дурноту.

— Мужа? Она ничего не говорила о муже.

— Она ничего не?.. Господи, Майкл, если бы тебя не так сильно заинтересовала форма ее черепа, ты бы сразу все понял. Ты хочешь сказать мне, что в самом деле не знаешь, кто такая Айше Манфалути?

Майкл почувствовал, что у него холодеет внутри. Он уже начал подозревать, что это не случайное знакомство, что для Тома Холли оно имеет огромное значение. Конечно, он знал, что ему придется заплатить. Но сейчас ему пришло в голову, что цена может оказаться слишком высокой. Он молчал. За их спиной из темноты выступали огромные серые камни музея.

Том глубоко вздохнул:

— Муж Айше Манфалути — Рашид Манфалути, глава партии «Эль-Хуррийя». Теперь ты понимаешь, к чему я клоню?

Их окружали тени, отзвуки, ночные шумы. Майкл ощутил озноб.

— Не понимаю. Ведь он... ведь Манфалути был похищен.

Том кивнул:

— Пять лет назад. Он пропал вскоре после того, как произнес речь в Каире, осуждающую религиозное право. Тогда только что протолкнули закон, запрещающий браки между коптами и мусульманами. Личность его похитителей никому не известна, но выдвигались некоторые предположения. Никто не видел его со дня похищения. Ни фотографий, ни видеосъемок, ни даже писем. Некоторые полагают, что он мертв, но большинство придерживается мнения, что похитители держат его живым как заложника на случай правительственного переворота. Кое-кто из старых реакционеров помнит лагеря, которые Садат построил для членов «Ихвана» в шестидесятых годах. Они не хотят вновь оказаться в таких лагерях.

— Какая им может быть польза от Манфалути?

— Очень большая. Его имя по-прежнему служит знаменем для египетских либералов. Он пользовался репутацией неподкупного политика. Многие простые люди отдали бы за него свои голоса на выборах. Он против экстремистов, но в целом благосклонно относится к религии. Хотя он мусульманин, копты считают, что могут доверять ему. Если кто-нибудь и может предотвратить приход к власти экстремистов, так только Рашид Манфалути.

— Да, если он еще жив. А в таком случае не сочтут ли похитители более разумным убить его?