— Пошел прочь, Воцлав! Я не намерен здесь слушать твои пахнущие гнилью слова.
На лице зеленокожего появилась мерзкая ухмылка, и он протяжно произнес:
— Ты можешь не слушать меня, только плата остается прежней. Я вправе не пустить вас дальше.
— А нам и не требуется твоего разрешения. Если ты встанешь на моем пути, я отправлю тебя к твоим болотным праотцам.
Лезвие ласково коснулось мокрой зеленой кожи и, надавив, выпустило наружу струйку голубой крови. Воцлав протяжно взвыл и, скорчившись от боли, стал мерзко нашептывать кучу проклятий, а затем покорно отполз в сторону.
— Пошел прочь, мерзкая жаба, — вновь повторил Проклятый, убирая стилет.
— Зря ты вернулся к нам, возмутитель спокойствия. Хозяин не любит непрошеных гостей.
— Мне плевать на привычки твоего хозяина, — быстро ответил Душеприказчик. — И прежде, чем бежать к нему со срочным донесением, подумай, счастлив ли ты здесь. И много ли свободы тебе дала смерть?
Воцлав недоуменно моргнул, застыв как вкопанный — и если бы не длинные струйки капель, стекавшие с его зеленого тела, я бы принял его за безжизненную каменную фигуру.
— Пойдем, — произнес Проклятый, обращаясь уже ко мне.
Миновав мост, мы попали в северную часть города и, спустившись по ступенькам, оказались прямо у каменной водяной мельницы. Деревянные лопасти медленно погружались вводу, сопровождаясь протяжным скрипом.
— Что это за существо? — повторил я свой вопрос.
— Скользкая тварь… местный водяной. Я думал, что его сожрал огонь, но видимо он не так прост.
— Ты хочешь сказать, он всегда жил в вашем городке? — удивился я.
— Конечно, — согласился Проклятый.
— Но нежить не может жить рядом с живыми людьми. Это не возможно.
— Еще как возможно. Поверь, с этим нужно просто смириться, а не забивать голову пустыми рассуждениями, — наставительно добавил Проклятый. — Старый водяной появился в здешних местах задолго до того, как наш славный городок обзавелся стенами.
* * *
Я редко встречал в книгах картинки далеких стран, где люди обычно разгуливают в причудливых одеждах, а едят — чуждую моему взору пищу. Смелые путешественники редко упоминали в своих мемуарах жизнь и обряды чужих народов, и тот, кто не часто выходил за порог своего дома, представлял себе чужеземцев мерзкими тварями, живущими совсем по иным законам.
Остановившись возле высокого каменного домика со странными вытянутыми окнами и причудливо изогнутыми крышами, я с нескрываемым восторгом не смог оторвать от него взгляда.
— Здесь раньше жили, Колонийцы, — заметив мою реакцию, произнес Проклятый. — Они пришли к нам с далеких Северных гор. Поэтому их дома более высокие и значительно крепче наших.
Странный шум в конце улицы заставил Душеприказчика остановиться и обнажить стилет. Секунду, он стоял не шелохнувшись, а затем убрал оружие.
— Не бойся. Это свои.
— Свои? — не совсем понял я.
Проклятый согласно кивнул и на его лица возникла едва заметная улыбка.
Среди пустоты разрушенных домов появилась худая, сгорбленная фигура. Прихрамывая на правую ногу, незнакомец стал быстро приближаться к нам.
— Я ждал твоего возвращения, — остановившись напротив нас, добродушно произнес старик.
Только сейчас я смог внимательно разглядеть его наполовину сгнившее лицо и запекшуюся кровь на самой макушке.
— Он что мертвый? — не в силах скрыть своего удивления, вслух произнес я.
Проклятый, ничего не ответив, крепко обнял незнакомца.
— Приветствую тебя, Судли.
Я мог поклясться — на щеке Проклятого появилась скупая слеза.
Старик был одет в обветшалую одежду земляного цвета. Шаркая босиком по каменным плитам мостовой, он напоминал живого мертвеца, неспособного обрести покой.
Я шел вслед за Проклятым, с удивлением замечая, что за последние дни он сильно исхудал и осунулся. Его шаг стал тяжелее, дыхание участилось и со стороны, он сейчас сильно напоминал измученного жизнью старца.
— Если бы ты знал, как я устал, Судли. Не хочу даже думать, сколько времени прошло с того злополучного дня, — внезапно с некой грусть произнес Душеприказчик.
Старик остановился и, посмотрев на проклятого, изрек:
— Это тяжелое бремя. Но у тебя нет выбора.
* * *
Мы зашли за высокие резные ворота и оказались на небольшой поляне, где среди пожухлой травы, будто выросшие из земли, торчали крохотные, покрытые мхом валуны. Чуть подальше, будто надзирая за каменным садом, высилась высокая мраморная статуя прекрасной девы. Я нервно обхватил дорожную суму, в которой среди всякого барахла лежал портрет той, кто сейчас с такой грустью взирала на нас.
— Лейла, — одними губами заворожено произнес Проклятый. — Ничего не меняется.
— Время не властно над святыней, — согласился старик.
— А что это за камни? — как-то неуместно произнес я.
— Чшь, это Колоницкое кладбище, — ответил Проклятый и совсем тихо добавил. — Здесь принято говорить в полголоса. Или просто молчать.
Мы прошли в высокую каменную башню, очень напоминающую островной маяк. Поднявшись по винтовой лестнице, Судли провел нас в крохотную комнату, где среди множества зеркал ярко горел масляный фонарь.
— Присаживайтесь, — старик, предложив нам присесть, указал на низкие деревянные скамьи.
Проклятый нежно провел по шероховатой поверхности и медленно закрыл глаза, словно погрузившись в давно забытые воспоминания.
* * *
Юный учитель впервые прикоснулся к чужой культуре, когда уже перестал посещать стены университета. Проходя мимо странного и чуждого его восприятию каменного кладбища, он долго рассматривал причудливые надгробия, пытаясь различить на них предсмертные надписи и имена умерших. Но не увидел ни того, ни другого. Камни были безымянными.
— После смерти Колниец теряет имя. Поэтому мы не указываем их, — произнес чей-то слегка хрипловатый, дребезжащий голос.
Учитель обернулся. Перед ним стоял пожилой мужчина: слегка вытянутое, худое лицо было покрыто седой щетиной, а длинные волосы были затянуты в хвост.
— Разве это правильно? — спросил учитель.
— Правильно, но непривычно. Для тебя, но не для меня, — странно ответил старик. — Меня зовут, Судли Со. Я старейшина Пришлого квартала. Пойдем.
Учитель ничего не ответив, молча последовал за ним, словно заранее зная, что поступает правильно.
Они поднялись по винтовой лестнице и оказались в крохотной комнатке высокой башни.
— Что это?
— Это Арит. Что-то вроде маяка. Только наш маяк указывает путь не живым, а мертвым, — рассудительно ответил старейшина.
