Грания расхаживала по городу в белых платьях, собрав рыжие волосы в очень высокую прическу, и немудрено, что вскоре она получила прозвище Огненная. Это имя в особенности полюбилось спасателям, хотя никто из них не отваживался при ней произносить его вслух, хотя она знала о нем и находила забавным, если не оригинальным. В глазах Грании горел истинный огонь, и она не опускала взгляда ни перед одним из мужчин.
Вскоре ее уже хорошо знали в районе причалов и считали нашей родственницей, хотя никто не знал, кто она нам — сестра, тетушка, кузина? Из-за принадлежности к нашей семье Гранию уважали гораздо больше, чем обычных приезжих, и относились к ней гораздо лучше, чем обычно относятся к ирландцам. Это уважение возросло, когда она стала работать вместе с нами на причалах и на складе.
Ах, боже мой, на том самом складе!
В последнее время товаров у нас накопилось больше, чем было места на складе, и больше, чем мы могли продать. От скоропортящихся грузов мы избавлялись как можно быстрее, но все остальное… нужно было сначала оформлять бумаги, а потом устраивать аукционы! Я давно бросила бы эту волокиту, если б не дело, на которое шли наши доходы. Запасы постоянно увеличивались, и как мы ни старались обратить товар в наличность, склад был вечно заполнен ящиками и бочками со всякой всячиной; тут находилось больше всевозможного добра, чем Леопольдина могла пустить в дело в Логове ведьм. Все эти товары, заметьте, не относились к разряду обычных, поскольку люди, как правило, не перевозят что-либо заурядное из Каталонии в Калифорнию или из Марселя к устью Миссисипи. Поэтому здесь можно было найти и гигантские зеркала, подходящие по размеру к таким же роскошным кроватям, и всевозможные диковинные вазы, чаши и урны из фарфора или фаянса с богатой позолотой — правда, нередко со сколами. Короче говоря, этими предметами роскоши можно было бы завалить до самых зубцов какой-нибудь из замков «этой чертовой суки, королевы Виктории», как ее называла Грания. Эти оскорбительные слова и подсказали мне, как решить единственную проблему, возникшую после появления Грании в Логове ведьм: что делать с Кухулином, этой рыжевато-коричневой шавкой, не отходившей от хозяйки.
Поверьте, я относилась к этому псу так же, как к любому другому. Мне просто не хотелось, чтобы он жил в Логове ведьм. Он проявлял ко мне слишком много любопытства — впрочем, как все остальные собаки и другие животные, причем давно. Кроме того, Кухулин был вспыльчив и при случае любил показать зубы. Правда, лишь до того момента, когда я, по совету Каликсто, приспустила очки и показала ему глаз. Пес зафыркал, заскулил и стушевался, чем все мои домашние остались довольны. Все, кроме меня. Я давно избегала животных, поскольку стать царицей звериного царства не входило в мои планы — нет, merci bien! — а все мои немногочисленные домашние питомцы либо умерли, либо сбежали. Поэтому Кухулина поселили на складе, где он жил в царской роскоши — его будку по указаниям Грании соорудил наш плотник, а благодаря заботам Саймона собака питалась лучше, чем большинство жителей нашего острова.
Грания, которая любила позабавиться, однажды воспользовалась случаем: она шепнула что-то на ухо своему псу, спустила его с поводка, и Кухулин побежал вдоль по пристани, а потом набросился на одного из матросов из команды капитана Робертса. Этот малый пару недель назад обошелся с Гранией непочтительно — кажется, свистнул ей вслед. Так вот, Кухулин вырвал из его задницы кусок мяса размером с увесистый стейк. Это немедленно стало известно в нашем городке — как Грания и рассчитывала, — и мы в мгновение ока прослыли хозяевами грозного сторожевого пса. В итоге все остались довольны, за исключением обладателя покусанной задницы — но что поделать, c'est la vie.[254]
Позже я поняла: все это было частью плана, задуманного моей троицей. Они хотели сделать Гранию чем-то вроде моей публичной представительницы. Что верно, то верно: кое-какие дела, связанные с нашим промыслом, я не могла или не хотела делать, особенно после того, что мне довелось вытерпеть во время судебного процесса. Их-то и делала за меня Грания, причем очень хорошо, когда не занималась ведовским Ремеслом. А для ее дара больше подходили наблюдения на башне, чем колдовство.
Сначала Грания не заметила окруживших ее остекленевших мертвецов на вставленных в рамы прозрачных фотопластинках. Когда же она разглядела их — после того, как стала рассматривать тучи для предсказания погоды, — то вздрогнула и отпрянула, схватившись одною рукой за сердце, а другой за жемчужины.
— О небо! — воскликнула она. — Скажи мне, ради Плутона, кто же они, кто эти бесчисленные бедолаги? Вон там! — И указала на мертвецов дрожащим пальцем.
Я засмеялась. К моему удивлению, Грания вскоре подхватила мой смех, хотя еще неделю грозилась напугать меня. Она оставила эту затею, когда я рассказала ей о своем обручении со смертью.
— Неупокоенные мертвецы на множестве кладбищ, от Готама до Зеркального озера, приставали ко мне, словно матросы к уличной девке, — сказала я. — Так что попробуй напугать меня, сестра.
Если бы Грании действительно захотелось нагнать на меня страху, надо было всего лишь вывести меня в толпу незнакомых людей, ибо с некоторых пор я отдалилась от всех.
— Понятно, — кивнула она, когда мы заговорили о наших ведовских «призваниях». — Одна из вас прозревает будущее, а другая, — тут она посмотрела в мою сторону, — видит то, чего не видят другие.
— Plusous moins, — отчасти согласилась я, — более или менее.
Вскоре после ее приезда, когда мы все собрались за столом, Грания принялась объяснять нам особенности собственного дара. Причем говорила она весьма своеобразно, что объяснялось ее ирландским происхождением.
— Матушка, ее звали Брайди, то бишь Брайди Берн, умерла, именно так, да упокоит ее небо, и передала мне самые крошки ясновидения, как вы его называете, совсем немного. У нас оно зовется «да-дхеалладх». Когда мне надо, ну очень надо узнать будущее, я гляжу на облака.
После десерта — это был один из пирогов Юфимии, только что испеченный и оставленный горячим в специальном шкафчике у задней двери, а теперь разложенный по разнокалиберным тарелкам и блюдцам с серебряными ложками, на которых в качестве инициалов владельцев стояли все буквы алфавита, — она немного понаблюдала за мною и снова заговорила:
— Она не ест много, ага?
И указала на меня большим пальцем, потому как слова ее адресовались Леопольдине, сидящей на дальнем конце стола. Та в ответ лишь пожала плечами.
— Ну ладно, — подвела итог сказанному Грания. — Я хочу сказать, так с того времени, когда Гектор был щенком.
