Ларри внес предложение внести вопрос о создании Похоронного Комитета в повестку митинга 18 августа. Предложение было принято единогласно.
Потом Ральф Брентнер зачитал заявление, подготовленное Ником Андросом. Я привожу его слово в слово.
«Один из самых важных вопросов, стоящих перед нашим комитетом, заключается в том, должны ли мы во всем довериться Матушке Абагейл и рассказывать ей обо всем, что происходит на наших собраниях, как открытых, так и закрытых? Вопрос этот может быть сформулирован и иначе: Должна ли Матушка Абагейл во всем довериться нашему комитету и рассказывать нам обо всем, что происходит на ее встречах с Богом… в особенности на закрытых?
Все это может звучать как полная чепуха, но на самом деле это сугубо прагматический вопрос. Нам надо определить место Матушки Абагейл в нашем сообществе, так как наша задача заключается не только в том, чтобы снова встать на ноги. Если бы дело было только в этом, она нам вообще бы не была нужна. Но, как мы все знаем, существует еще и проблема темного человека или, как его называет Глен, Врага. Мое доказательство его существования элементарно, и мне кажется, что большинство жителей Боулдера согласятся с моими доводами: мне снилась Матушка Абагейл, и она существует на самом деле; мне снился темный человек, и, следовательно, он должен существовать, хотя я его никогда не видел. Все здесь любят Матушку Абагейл, да я и сам ее люблю. Но мы далеко не уйдем — собственно говоря, мы вообще не сдвинемся с места, — если она не одобрит наши начинания.
Сегодня я пришел к ней и прямо задал ей вопрос, пойдет ли она вместе с нами. Она сказала, что пойдет, но у нее есть свои условия. Она была очень откровенна. Она сказала, что у нас есть полная свобода в том, что касается руководства «земной жизни» общества — так она выразилась. Уборка улиц, распределение жилья, ремонт электростанции.
Но она ясно заявила, что с ней должны советоваться по всем вопросам, имеющим отношение к темному человеку. Она верит в то, что мы являемся фигурами в шахматной партии между Богом и Сатаной. Главным агентом Сатаны в этой партии является Враг, который называет себя Рэнделлом Флеггом. По причинам, которые лучше знать Ему самому, Бог избрал ее Своим главным представителем. Она верит — и в этом я с ней согласен, — что приближается борьба не на жизнь, а на смерть. Она считает, что эта борьба — и есть самое важное, и она абсолютно непреклонна в том, что мы должны советоваться с ней по всем вопросам, связанным с этой борьбой… и сним.
Я не хочу вдаваться в религиозную подоплеку всего этого и спорить о том, права она или нет, но совершенно очевидно, что даже если мы отбросим всю подоплеку, перед нами стоит проблема, с которой мы обязаны считаться. В связи с этим у меня есть несколько предложений».
Последовало обсуждение заявления Ника.
Ник внес предложение изъять из рассмотрения комитета всю теологическую, религиозную или сверхъестественную подоплеку проблемы Врага. Оно было принято единогласно.
Тогда Ник предложил, чтобы главной секретной задачей комитета было признано сопротивление силе, известной под именем темного человека. Врага и Рэнделла Флегга. Глен Бэйтмен поддержал предложение, добавив, что время от времени могут появляться и другие задачи — как например, создание Похоронного Комитета, — которые также являются очень важными. Предложение прошло единогласно.
Потом Ник внес свое самое первое предложение о том, что мы должны информировать Матушку Абагейл о всех делах комитета. Принято единогласно.
По просьбе Ника комитет перешел к непосредственному обсуждению проблемы темного человека. Ник предложил послать на запад трех добровольцев, чтобы они внедрились в лагерь темного человека и узнали, что там происходит.
Сью Стерн немедленно вызвалась быть добровольцем. После обсуждения Глен вынес предложение запретить всем членам Организационного Комитета, как временного, так и постоянного, который будет избран на митинге, участвовать в качестве добровольцев в выполнении этой задачи. Сью Стерн спросила, в чем причина этого.
Глен: «Мы все уважаем твое искреннее стремление помочь, Сюзан, но мы просто не знаем, вернутся ли те люди, которых мы посылаем, а если да — то когда это произойдет и в каком они будут виде. А пока у нас много работы по приведению в порядок жизни в Боулдере. Если ты уйдешь, нам придется вводить на твое место кого-то нового и посвящать его во все наши дела. По-моему, мы просто не можем позволить себе такой напрасной траты времени».
Сью: «Наверное, ты прав… или по крайней мере благоразумен… но иногда мне приходится удивляться, совпадают ли эти две вещи. Ты говоришь, что мы не можем поспать никого из комитета, потому что мы так чертовски незаменимы. Ну и мы просто… просто…»
Стью: «Прячемся за чужими спинами?»
Сью: «Да, спасибо. Именно это я и хотела сказать. Мы прячемся за чужими спинами, а сами посылаем туда кого-нибудь другого, кто может быть распят на телеграфном столбе, или еще что-нибудь похуже».
Ральф: «Что может быть хуже?»
Сью: «Я не знаю, но если кто и знает, так это Флегг».
Глен: «Но мы теперь политики. Первые политики новой эры. Нам остается только надеяться, что причина, по которой мы подвергаем жизнь других людей опасности, более справедлива, чем те причины, по которым прежние политики делали то же самое».
Стью: «Никогда не думал, что стану политиком».
Ларри: «Добро пожаловать в клуб».
Предложение Глена о том, что никто из членов комитета не может пойти в разведку, было принято единогласно.
После этого началось обсуждение того, каких людей следует посылать в разведку и какие задачи перед ними надо ставить.
Ларри: «У меня есть предложение. Я бы послал Джаджа Фэрриса».
Сью: «Что? Этого старика? Ларри, ты, наверное, спятил».
Ларри: «Он самый проницательный человек из всех, кого я встречал. Кстати, ему всего лишь семьдесят. Рональд Рейган был президентом и в более преклонном возрасте».
Фрэн: «Я бы не сказала, что это очень хорошая рекомендация».
Ларри: «Но он здоров и крепок. И я думаю, темный человек не заподозрит, что мы пошлем шпионить за ним какого-то старичка… а его подозрения мы должны принимать во внимание. Не удивлюсь, если узнаю, что он выставил специальных часовых, которые проверяют приходящих к нему людей на предмет их шпионской принадлежности. И кроме того — я знаю, что это прозвучит грубо, в особенности для Фрэн, — но если мы потеряем его, то нам не придется терять человека, которого ожидают впереди добрых пятьдесят лет жизни».
