– А кого ждать то? – Эйнштейн огляделся. – Все вроде бы в сборе.
– Ну как же, – Юлька кокетливо поправила бретельку на самом настоящем вечернем платье с разрезом до середины бедра и умопомрачительным декольте, – а принцесса наша Савельева?
Разглядывая декольте, Влад поймал себя на мысли, что никакая другая принцесса, кроме Сивцовой, им тут на фиг не нужна.
– Не надо меня ждать, я уже здесь, – послышался за их спинами голос Савельевой.
Отвлекаться от декольте не хотелось, но у Юльки вдруг сделалось такое лицо, что Влад решил посмотреть, что там на сей раз не так с Савельевой. Оказалось, там все не так. Не в смысле плохо, а в смысле по другому. Казалось бы, он ее уже сегодня видел: и пальтишко ее простенькое, и вязаную шапочку, и дерматиновые сапожки. Казалось, его уже ничем не удивишь, а она взяла и удивила.
То, что одежда меняет человека, Влад догадывался, но и представить не мог, что перемены могут быть такими радикальными. До сих пор безоговорочной красавицей и стильной штучкой в их школе считалась Юлька Сивцова, а тут, оказывается, у нее появилась конкурентка, да еще какая – Варька Савельева….
Как всякий уважающий себя мужик, Влад в первую очередь обратил внимание на очевидное – стройные девичьи ножки, затянутые в черные чулки. Он почему то сразу решил, что это именно чулки, глянцево гладкие, с ажурным кружевным краем. Платье тоже было черным, не то бархатным, не то трикотажным – он плохо разбирался в таких вещах. Ясно было одно – это какое то особенное платье, коль уж нескладная Савельева выглядела в нем как топ модель. Хотя если разобраться, то ничего особенного в нем нет: ни разреза до середины бедра, ни соблазнительного декольте, а рукава так и вовсе длинные.
Единственное, с чем не произошло радикальных перемен, так это с Варькиным лицом: та же привычная бледность и минимум косметики, только в глазах вместо затравленности гремучая смесь из смущения и отчаянной решимости.
– Обалдеть! – выразил общее мнение Эйнштейн. – Савельева, это ты?!
Она нервно дернула плечом, попыталась улыбнуться.
– А что с тобой? – Жуан подошел к ней вплотную, осмотрел со всех сторон, озадаченно поскреб на подбородке редкую щетину.
– Ты ограбила магазин? – Сивцова растянула губы в вымученной усмешке.
– Нет, всего лишь перетряхнула свой гардероб, – улыбнулась Варька в ответ.
– И много в твоем гардеробе вот таких шмоток?
– Вот таких больше нет. Зачем нужны одинаковые вещи?
– Интересная побрякушка, – Сивцова поддела ногтем висящей на Варькиной шее медальон. Влад придвинулся поближе, чтобы рассмотреть «побрякушку». – В галантерейном покупала?
Савельева поморщилась, отступила на шаг, медальон на ее шее сверкнул так, как не может сверкать ни одна «побрякушка из галантерейного». Да и выглядел он уж больно необычно: кошачья мордочка с зелеными камешками вместо глаз и длинными острыми ушками, чем то похожими на рожки, этакая забавная смесь кошки с чертиком. Во всяком случае, Владу так показалось.
– Ладно, ребята, мы же не для того здесь собрались, чтобы рассматривать Варькину бижутерию! – Жуан громко хлопнул в ладоши. – Сегодня ж праздник – старый Новый год! Предлагаю для затравки шандарахнуть по бокалу шампанского, а уже после этого перейти к более существенным напиткам.
Предложение было принято с энтузиазмом, даже Савельева улыбнулась.
Вечеринка, задуманная как европейская пати с фуршетным столом, приглушенной музыкой и разговорами вполголоса, медленно, но неуклонно скатывалась к обычному русскому застолью. Оказалось, что есть с одноразовых пластиковых тарелок, сидя на диване, очень неудобно. В первые же десять минут Эйнштейн умудрился заляпать ковер кетчупом. Да и с выпивкой получалась ерунда: каждый раз, чтобы наполнить бокалы, приходилось вставать и плестись к сервировочному столику. В общем, через пару таких заходов единогласно было решено придвинуть стол к дивану, выставить на него самые ходовые напитки и больше не маяться всякой там буржуазной дурью. С выпивкой тоже решили не мудрить: Влад с Эйнштейном остановили свой выбор на армянском коньяке, Жуан потягивал виски, Юлька смаковала мартини, а Савельева… а Савельева почти ничего не пила. Первым это безобразие заприметил Жуан, посмотрел зорким взглядом на ее почти полный бокал, нахмурился:
– Эй, Варвара, а что это ты не пьешь? Я тут стараюсь всем угодить, а ты нос воротишь. Ай, как некрасиво! Давай ка я тебе хоть обновлю…
– Не надо, – она накрыла свой бокал ладонью.
– Почему? – Жуан обвел присутствующих недоуменным взглядом.
– Я не пью.
– Это я уже понял. Я спрашиваю, почему ты не пьешь?
– Она не пьет, потому что боится стать такой же, как ее папаша, – сказала Юлька, накалывая на вилку маслину. – Что, Варя, переживаешь, что алкоголизм передается по наследству?
– По наследству передается глупость, – Савельева вздернула подбородок, и зеленые камешки на «кошачьем» медальоне заискрились, – а я ничего не боюсь.
Сивцова сощурилась:
– Ну, так, если ты такая смелая и ничего не боишься, докажи! Выпей бокал до дна! Или слабо?
– Пей до дна, пей до дна! – заорал дурным голосом Эйнштейн и незаметно подмигнул им с Жуаном.
Секунду Савельева колебалась, а потом решительно взяла бокал с шампанским.
«Вот так и рушатся неприступные крепости, – лениво подумал Влад, – камешек за камешком, бокал за бокалом».
Она выпила шампанское совсем не по женски, а отчаянно, по гусарски, поставила бокал на стол, обвела всех взглядом, спросила вроде бы вежливо, но в то же время с вызовом:
– Все? Вы довольны?
– Мы довольны, Варя. Ты даже представить себе не можешь, как мы довольны, – улыбнулся Жуан. – А знаешь почему? Потому что это вечеринка. На вечеринке надо веселиться, а не сидеть с кислой миной, точно на поминках. Вот ты сейчас выпила, очень скоро тебе захорошеет и жизнь станет в кайф.
Влад при этих словах усмехнулся. Ну, захорошеть ей, может быть, и не захорошеет, а вот тормоза откажут – это сто процентов. Шампанское – вещь коварная, пьется как лимонад, а крышу сносит иногда похлеще водки. Особенно вот таким неискушенным. По всему видать, Жуан с Эйнштейном решили воплотить в жизнь свой иезуитский план по спаиванию Савельевой. Первый шаг уже сделан, дальше дело пойдет легче.
Его догадки и по поводу коварного плана, и по поводу Варькиной реакции, оказались верны. Не то чтобы она враз захмелела, но бдительность все таки утратила. Это было заметно по непривычной для Савельевой расслабленности и рассеянной улыбке. Ведь наклюкается же дура. Хотя ему то какое дело? У него есть занятие поинтереснее, чем отслеживать этапы Варькиной деградации, на него вон Сивцова смотрит так… многообещающе.
