— Кое-что из производимого Центром обнаружено в обломках их транспорта после июльской бомбежки.
Вот это другое дело! Это уже больше похоже на сотрудничество. Теперь понятнее возможные мотивы покушений, нервозность мисс Кайт — как секретарь шефа Лорен не могла быть не посвящена в хоть какую-то толику… Предположение Скалли о «некой деятельности, заинтересовавшей ЦРУ», полностью подтверждается. Правда, особой новизны в откровениях «смежников» уже нет — до многого Молдер и Скалли докопались или додумались сами. Да, собственно, и единственную ниточку — Лорен — нашли они. Так что с заявлением «дискредитировали дело» эти ребята, пожалуй, перегнули.
Кстати, а на саму Лорен у них что-то есть?
— Лорен Кайт причастна к этому?
— Пока не знаем, и ваши действия затрудняют расследование.
Ах, вот как?! А дама еще и добавляет:
— У нас нет оснований держать ее здесь. Если она не захочет говорить, мы должны будем отпустить ее. И мы не сможем добраться до этих мерзавцев…
— Лорен, собственно, никто и не держал. Ей только помогали, причем по ее же просьбе. Так что не надо сгущать краски. Не будь у нас Лорен, вы тем более не добрались бы до «этих мерзавцев»!
Негр решает, что они что-то очень сильно заболтались, расправляет плечи, готовясь к бою, и сурово произносит, направляясь к комнате допросов:
— Я заставлю ее говорить! Молдер вдруг очень живо представляет себе этого надутого петуха висящим под потолком с запрокинутой головой, и у него невольно вырывается:
— Мой вам совет: не грубите ей… Ответа, разумеется, не следует.
Если бы Молдер или Скалли курили, то вынужденного перерыва хватило бы как раз на одну сигарету. Если и не «кинг сайз», то на стомиллиметровую точно. Поведение Лорен, по всей видимости, разнообразием не отличается. Вся тройка свежеброшенных на нее сил вымелась из комнаты. Последним вышел Первый. Он-то и сообщил Молдеру и Скалли результаты штурм-унд-дранга:
— Мы зря теряем время,
А его напарница добавила злорадно:
— Ваша очередь.
Наша — так наша.
Но едва Скалли и Молдер появились в кабинете, как сидевшая набычившись Лорен произнесла первую обращенную к агентам после телефонного звонка, фразу:
— Я не буду говорить!
Вот так. Просто и понятно.
В конце концов, всему есть предел. Выражая эту незамысловатую мысль (а может, просто разыгрывая очередной психологический этюд), Молдер невозмутимо ответил:
— Ладно. Тогда можете идти.
Лорен тут же резко поднялась, схватила свою курточку; Да, прижали ее «коллеги»! Стремительно оказалась возле двери. Взялась за ручку. И застыла.
Молдер ждал.
Не оборачиваясь и не отпуская ручки, Лорен медленно проговорила, сама удивляясь тому, что говорит:
— Я не могу вернуться в этот дом. Молдер спрашивает ей в тон:
— Почему? Из-за Говарда Грейвса? Все такой же неуверенный ответ:
— Он мертв.
— Я знаю. Но он присматривает за вами, ведь так?
Лорен обернулась. Обратила к Молдеру взгляд, полный надежды, удивления, понимания, доверия, недоверия, облегчения... Не взгляд, а выдох. Наконец-то нашелся человек, который поймет ее, которому можно все рассказать, которому можно довериться.
И Лорен прорвало. Дальнейшая беседа превратилась, по сути, в ее монолог. В течение которого Молдер менял кассеты в магнитофоне, Скалли — наливала всем присутствующим кофе, и оба агента — слушали и следили за медленным дрейфом измученной женщины по комнате, остановками у разных стен, окон, дверей, задумчивой сдержанной жестикуляцией, странной мимикой еще не совсем пришедшего в себя человека.
— …вы не представляете, что значит — быть секретарем. Иногда шеф ведет себя так, будто вас нет в кабинете. Это ужасно обидно. А иногда — вы единственный, с кем он может поговорить. Так бывало у нас с Говардом… Однажды поздно вечером я зашла в его кабинет. Он плакал. Он был не огорчен, а скорее напуган. Контракты с Пентагоном были расторгнуты, Центр оказался на грани гибели. Он чувствовал себя в ответе за каждого подчиненного. Страх в глазах сотрудников буквально убивал его. И как раз в это время появился Дорланд с этими людьми из ближневосточной группы… «Исфахан». Они платили бешеные деньги. И не раз и не два, а постоянно. Говард так плакал в тот вечер. Он узнал, что «Исфахан» взял на себя ответственность за убийство двух моряков во Флориде. Я таким его никогда не видела… Я думала, из-за этого он и покончил с собой… Но это неправда!
Я видела! Говард показал мне, как Дорланд убил его. Они инсценировали самоубийство, когда поняли, что Говард собирается расторгнуть сделку…
Лорен замолчала, и Молдер поспешил вставить наводящий вопрос:
— И теперь Говард оберегает вас… Она смутилась, но не отступила:
— Странно звучит, правда?
— Но вы же верите!
Женщина замялась, ковыряя ногтем кнопку в стене, затем нашла исчерпывающее, по ее мнению, объяснение:
— Он был мне как отец. И я ему говорила об этом. Я все еще ощущаю его присутствие. Иногда я даже чувствую запах его одеколона. Если бы вы… видели то, что видела я. Но я хочу от этого избавиться! Поэтому уезжаю. Может, тогда это прекратится?
Кажется, Лорен опять начинает терять самообладание. Точнее, уходить в себя. Скалли встает, подходит к девушке вплотную, смотрит ей прямо в глаза. Сейчас успокоит, ободрит.
Но Скалли неожиданно произносит:
— Этого недостаточно. У тебя есть возможность общаться с ним. Воспользуйся ею. Покажи ему, как ты любишь его. Помоги нам…
И Лорен и Молдер удивленно смотрят на Скалли — Лорен в лицо, а Молдер в затылок. Что она имеет в виду? О чем она?
— …помоги закончить то, что он начал! Разве ты можешь жить спокойно, зная, что он погиб напрасно?
А ведь это мысль! Чего-то ведь тень отца Говарда добивается? Ясно ведь — отмщения! Помочь ей — и дело с концом! Кому эта мысль пришла в голову — Лорен, Молдеру? Какая разница…
Главное — глаза Лорен вдруг освещаются каким-то внутренним светом. Наконец-то она видит проблеск рационального во всей кошмарной бессмысленности прошедших дней. Да, с этим можно жить!
— Хорошо…
Вытирает слезы со щек, скользит ладонью по слизи под носом. И тут же в ней просыпается женщина:
— Наверное, я выгляжу ужасно? Мне нужно умыться…
Ага, вернулась к жизни…
Выходит из комнаты в поисках туалета. Там, за дверью, охранник, он покажет.
Скалли победоносно смотрит на Молдера, ожидая увидеть у него на лице восхищение. И натыкается на искреннее недоумение. Что опять не так?
— Скалли! Что ты делаешь? Ты же не веришь ей…
Ах, вот в чем все дело. У Фокса отняли любимую игрушку…
— Ты знаешь, Молдер, я действительно не очень верю в привидения и психокинез, наверняка этому есть какое-то другое объяснение. Но верит она. И я думаю, что ее вера поможет нам остановить Дорланда!
