– Не трепыхайся, прирежу! – предупредил знакомый, но слегка охрипший голос.
– Чемоданов, ты? – изумился Сафы. – Тебе удалось вырваться? Они хотели выколоть тебя глаза!
– Я вырвался, но глаза мои остались в кубрике, – лицо с проваленными глазницами на миг мелькнуло перед ним, но снова убралось за спину. – Не вздумайте двигаться, я хоть и не вижу, но слышу. Много посторонних шумов, и я могу ошибиться. Вот сейчас мне кажется, что кто-то идет. Может, мне нажать на нож посильнее?
– Не надо, я стою! – откликнулась Сека. – Они лишили тебя глаз, неужели ты будешь и дальше на них работать?
– Что делать, буду, – подтвердил бывший колхозник. – Я сорвал голос, когда Мотя тупым шилом ковырялся у меня в глазницах, но я буду работать на них. И знаешь почему? Мне нужны глаза. Пусть чужие, пусть близорукие, хоть с трупа, но я не хочу быть слепым. Ты не представляешь насколько это тупо, быть слепым. Я ослеп десять минут назад, но все это мне обрыдло. Я ничего не вижу. А как представлю, что не смогу видеть налитую в рюмку водку или голую задницу стоящей раком передо мной женщины меня так и выворачивает наизнанку. Вы ведь вернете мне глаза, капитан?
– Конечно. Прирежь этого гавнюка и считай, что ты уже опять зрячий.
Сека подала Сафе неприметный знак, который он воспринял, как "Тяни время!" и стал исправно выполнять ее просьбу. А что ему оставалось? Лежать с перерезанным горлом плохая альтернатива, лучше уж болтать без остановки, языком махать как помелом, пока он еще не вывалился в широкую щель под подбородком.
– Почему вы хотите убить именно меня? – крикнул он. – Убейте лучше девчонку. Я пальцем никого не тронул. Это все она. Без нее я никто. Ноль без палочки!
– Тут ты не прав! – не согласился Заремба. – Ты единственный в своем роде, таких, как ты на корабле больше нет.
– Я самый обыкновенный. Я трус. Я друга хотел бросить.
– Это очень прискорбно, – согласился Заремба.
Сафа добился таки своего и отвлек его внимание, что позволило Секе сделать неприметный шажочек и сократить расстояние до Чемоданова, отвлекать внимания которого не было и нужды, колхозник и так ни шиша не видел.
– Но дело совсем не в твоих личных качествах, маленький гаденыш, – продолжал Заремба.- Вся загвоздка в другом. Ты с 14 лет болтался на улицах. Ты ни разу не был в больнице, не проходил никаких комиссий, не делал прививок. На берегу тебе просто негде и некогда было вживить чип. По существу ты давно должен был сдохнуть, а вместо этого ты притащился на мой корабль. Ты единственный, на которого не распространяется наше влияние. А это важно.
– Я послушным буду! – пообещал Сафа.
– Покойники все послушные. Режь!
Чемоданов удобнее перехватил шею, Сафа успел только захрипеть, как Сека сорвалась с места. Показалось, что она прыгнула. На самом деле она двигалась с такой скоростью, что контуры ее фигуры размылись в воздухе. Оказавшись без паузы рядом с Чемодановым, она дала ему кулаком в нос, одновременно выворачивая руку с ножом.
Нож, зазвенев, покатился по палубе. Чемоданов вывернулся из захвата, с каратистским выкриком ударил ногой. Он и сам не видел куда. На самом деле, потеряв ориентацию, он оказался в опасной близости от леерного ограждения.
Море сурово взревело, кинуло в него солеными холодными брызгами. Чемоданов инстинктивно развернулся, и леера на провалившейся на волне палубе поднырнули под него.
Чемоданов в мгновение ока перевалил через них и, полыхнув на прощание развевающимися брючинами, улетел навстречу волне. Тьма поглотила его, будто и не было такого.
– Это тебе за Жеку Томилкина! – сказал Сафа.
А Заремба, воспользовавшись суматохой, сбежал. А это было бы круто. Замочить самого капитана Черного корабля!
Когда Марина стала приходить в себя, с Какафоном и Кичей происходили наоборот нехорошие вещи. У обоих ноги будто приросли к палубе. Подростки дергались, но двинуться с места не могли.
– Все ясно! Происки полковника, он все- таки нашел прибор! Этого следовало ожидать! – заявила Марж.
Неприятности продолжались. Вдобавок к тому, что подростки не могли идти, руки им тоже перестали служить. Когда они самопроизвольно разжались, Марина оказалась на палубе, где окончательно пришла в себя. Она огляделась вокруг, не имея возможности сразу подняться.
– Где я? Как я здесь оказалась? – вопрошала она. – И где…
Женщина осеклась, слишком поздно поняв, что некоторых имен лучше не упоминать.
– Где полковник? – участливо пришла на помощь Марж. – Не стоит беспокоиться, дорогуша, он вскоре появится на этой сцене, – она передернула затвор.
– Что вы собираетесь делать? – испугалась Марина.
Говоря, она инстинктивно повысила голос, но Марж сразу просекла ее уловку, подскочила и ткнула автоматом.
– Не вздумай предупредить твоего дружка! Его уже ничего не спасет!
– Ты меня убьешь! – прошептала Марина.
– Возможно! – не стала отпираться Марж. – Сдохнуть можно по разному. Но ты ведь не хочешь, чтобы перед смертью я переломала тебе твои наманикюренные дамские пальчики?
Марина в испуге убрала руги за спину, чем вызвала презрительную усмешку Марж.
Сама она считала, что не боится смерти.
Когда послушались шаги, Марж напомнила свои угрозы и отступила в тень. Марина глотала слезы. Ей хотелось кричать, но женщина была так испуганно, что смогла только шептать:
– Никита, беги!
Но когда фигура выступила из тени, то это оказался незнакомый коренастый мужчина в морском кителе с чемоданом в руке. Лицо его безобразил шрам, лишивший его одного глаза, но другим он с интересом обозрел обозначившуюся перед ним компанию.
Марж выступила у него за спиной.
– Ты что за чмо?
– Я то? – ухмыльнулся незнакомец. – Я Визг!
Марж не поверила.
– А где же твоя пила?
– Вот она! – вскричал он, тряхнув чемоданом так, что в руке осталась лишь рукоять с пилой с крупными ржавыми зубьями.
Она завелась с полуоборота с леденящим душу грохотом.
Марж, отступая, высадила в Визга оставшиеся заряды, но лишь впустую потратила срикошетившие в разные стороны пули. Визг ловко прикрылся ревущей пилой, затем, когда патроны у Марж иссякли, сам стал наступать.
Марж откинула бесполезное оружие и, подпрыгнув и уцепившись за плафон фонаря, дала ему с обеих ног в лицо, если так можно было назвать перекошенную животную маску циклопа. Визг опрокинулся на спину, но когда она хотела добавить, махнул вокруг себя пилой как пропеллером, очерчивая мертвую зону и не давая сблизиться.
Поняв, что дело дохлое, Марж сплюнула и крикнула застывшим и смешно дергавшимся подросткам и Марине:
– Оставляю вас с вашим дружком. Пусть он вас тут настругает!
