Алан начал судорожно открывать ящики стола, шарить в них, затем оставил ящики в покое и устремился в ванную. Там он набросился на аптечку в поисках вещей, которые мог хранить в ней дружок Марианны.
Но все, что он там обнаружил, когда-то принадлежало ему.
Его помазок для бритья на полочке, где он всегда держал его.
Его зубная щетка, висящая, как обычно, на подставке.
Его туалетная вода стояла на своем месте, и его крем для бритья, и даже антибиотики, которые доктор Уайнбергер прописал ему два года назад, когда он слег с бронхитом. Все именно там, где он и оставил.
Ярость Алана постепенно стихала. Он стоял, разглядывая множество своих вещиц, которые даже не сдвинули с места во время его отсутствия, и мужчину медленно охватывало чувство стыда.
О чем, черт возьми, он думал? Алисон права — какое ему дело, если даже Марианна и встречалась с кем-то еще, пока он спал с Эйлин Чандлер? Может быть, ему как раз следует считать себя счастливчиком, что она на самом деле не развелась с ним. Покинув ванную, он направился к комнате детей и осторожно постучался.
— Уходи, — откликнулся Логан, голос его был приглушен закрытой дверью.
Алан постучался вновь, затем повернул круглую ручку и, щелкнув замком, открыл дверь.
— Ребята? Эй, послушайте, что я вам сейчас скажу: да, я считаю, это было очень глупо. А как вы посмотрите на то, если мы все начнем сначала, а? Давайте сделаем вид, будто я только что пришел, хорошо?
Алисон и Логан с сомнением посмотрели друг на друга, затем Алисон спросила за двоих:
— Ты больше не сердишься на маму?
Алан набрал побольше воздуха и шумно выдохнул, что в равной мере означало смирение и признание своего поражения.
— Нет, — подтвердил он. — Я больше не сержусь на вашу маму. Но думаю, она все еще страшно сердится на меня.
Логан, улыбаясь, слез с кровати.
— Все будет в порядке, — провозгласил он. — Она иногда по-настоящему сердится на меня, но все равно любит. И могу спорить, она тебя тоже все еще любит!
Несколькими минутами позже, когда Алан вновь начал раскладывать по местам те немногие вещи, которые он взял с собой, уходя из дома, слова Логана эхом отозвались у него в голове.
А что если Марианна уже больше не любит его? Что ему тогда делать?
С сожалением он вынужден был признаться, что не имеет на этот счет ни малейшего представления.
* * *
— Мисс Карпентер? Марианна Карпентер?
Марианна, с большой сумкой через плечо и чемоданом, зажатым в правой руке, только что прошла через дверь в зал ожидания городского аэропорта в Бойсе. Она машинально поправила свободной рукой волосы, не сомневаясь, что выглядит даже хуже, чем чувствует себя. Но сурового вида мужчина, шагнувший ей навстречу и протянувший руку, чтобы взять у нее чемодан, казалось, не замечал ее состояния.
— Я Чарли Хокинс, — представился он, его низкий голос хорошо резонировал в полупустом зале ожидания. На вид ему было около шестидесяти, темные с проседью волосы и грубые черты лица, по мнению Марианны, придавали его облику необычную убедительность. — Сожалею, что пришлось встретиться при таких обстоятельствах. — Голос его стих, затем вновь набрал силу. — Тем не менее, было решено, что именно я приеду сюда и заберу Вас. Я... я был поверенным Теда и Одри. Вернее, их поверенным здесь, на месте. Тед, конечно, имел фирму в Сан-Франциско, которая решала большинство вопросов, но по делам ранчо он очень часто обращался ко мне. Это весь багаж, который Вы привезли?
Застигнутая врасплох неожиданной сменой темы, Марианна рассеянно кивнула и позволила Чарли Хокинсу решительно взять себя под локоть и провести через зал.
— Моя машина на улице. Нам потребуется часа два, чтобы доехать до Сугарлоафа. — Ровным, спокойным голосом поддерживал он вежливый разговор, пока укладывал на заднее сиденье своего «кадиллака» чемодан Марианны, усаживал ее впереди рядом с собой, и они не отъехали на приличное расстояние от аэропорта, взяв курс на северо-восток по магистрали номер 21 в направлении Станлея.
— Что случилось? — спросила наконец Марианна, когда почувствовала, что готова услышать подробности о гибели своих друзей. — Я едва могу поверить, что оба они... — Она не закончила предложение, понимая, что если произнесет сейчас последнее слово, то вполне может потерять те крохи самообладания, с помощью которых ей удавалось держать себя в руках.
Чарли Хокинс печально покачал головой.
— Несчастные случаи, насколько можно судить, — начал он. Следующие несколько миль, пока большая машина неслась по унылым окрестностям Бойсе, юрист рассказывал об известных ему подробностях трагедии, происшедшей накануне с Тедом и Одри Уилкенсон. Но все время, пока говорил, в голове Марианны звучала его первая фраза.
— Вы сказали, что произошли несчастные случаи, «насколько можно судить», — повторила она, когда он закончил. — Есть какие-то сомнения на этот счет? Не исключена возможность, что... кто-то мог убить их?
Чарли Хокинс бросил на нее быстрый взгляд и долго молчал. Наконец он заговорил, и по слегка изменившемуся тембру его голоса Марианна поняла, что сейчас она слушает юриста, а не просто друга Одри и Теда.
— Как я сказал, насколько нам известно, это были несчастные случаи. Но остается вопрос, что же могло напугать животное. Шейка всегда была самой спокойной, самой смирной лошадью в округе. Скорее даже собака, чем лошадь, если Вы понимаете, что я имею в виду. Что касается Одри, там, видите ли, не было свидетелей, но непохоже, чтобы она не знала точно, где находится. При такой яркой луне, как прошлой ночью, там должно было быть светло как днем, а Одри не была человеком, склонным рисковать. Поэтому, я полагаю, вопрос о том, что заставило ее упасть, имеет право на существование. Не знаю, сможем ли мы когда-нибудь найти ответ, но...
«Но».
Марианна ждала, что он закончит предложение. Когда же этого не произошло, она повернулась на своем сиденье и внимательно посмотрела на него.
— Мистер Хокинс, Вы чего-то не договариваете?
Взгляд юриста был прикован к вьющейся впереди дороге: начинался подъем в Сотуфские горы.
— Всякий раз, когда две смерти так тесно взаимосвязаны, а у жертвы очень много денег, вопросы должны возникать, миссис Карпентер.
— Но кто... — И вдруг непрошеная мысль пришла ей в голову. — Вы же не имеете в виду Джо, правда? — потребовала она ответа. — О Боже, ведь он просто ребенок!
— Он не был бы первым тринадцатилетним ребенком, убившим своих родителей, — произнес в ответ Чарли Хокинс. Затем, заметив краем глаза, как мертвенно побледнела Марианна, поспешил смягчить свои слова. — Боюсь, у полиции нет иного выхода, и ситуацию с Джо необходимо прояснить до конца, миссис Карпентер. Вряд ли кто-нибудь допускает, что мальчик имеет к этому отношение, но, к сожалению, когда оба родителя умирают так, как Тед и Одри, приходится обращать внимание и на сына. Слишком часто в наши дни дело оборачивается именно так.
