Все получилось, и через несколько минут я уже мог лицезреть огрызок моего начатого год назад детектива. Скопировал его на райский ноутбук, перечитал и стал сочинять в голове продолжение. Почти всегда я сочинял свои книги подобным образом: сначала выстраивал в голове несколько страниц, а потом уже записывал их на компьютере. Откинулся в кресло, закрыл глаза и стал продвигать сюжет вперед. Сначала общую канву, потом описания, а затем и диалоги.
Сочинив, таким образом, в голове целую главу детектива, я пошел в спальню, оттуда не раздавалось ни малейшего шороха, чтобы проверить: не исчезла ли Лия из моего дома? Увы, она мирно спала на своем чудовищном пурпурном лежбище. Вернувшись в кабинет, я приготовился записать сочиненный текст в компьютере, занес руки над клавиатурой …и застыл, пораженный: компьютер уже сам перенес придуманную главу на свой диск. Сначала меня это рассмешило — что же белиберду додумал за меня этот волшебный ноутбук сам? Ведь, как и любой человек, я размышлял над главой хаотично, перескакивая с одного абзаца на другой.
Но текст на компьютере был составлен очень гладко. Это был МОЙ текст, моя манера письма, мои интонации, мой лексический запас. И тут мне стало жутковато. Действительно: что же мог необычного для меня придумать компьютер, если и он, и я, и лежащая в соседней комнате Лия, и даже наш город за окном на горизонте — это одно-единственное целое в этой невидимой виртуальной машине, называемой раем.
Господи, да куда же я попал? Смеха ради, я мысленно приказал компьютеру дописать за меня этот чертов детектив, объяснив ему задумку про главного героя и тайну убийства в конце. Ноутбук вроде как задумался на несколько секунд, а потом по экрану побежали строки связного текста. Моего текста. Значит, этих секунд хватило, чтобы «рай» вытащил из меня весь мой интеллект, препарировал его по каким-то своим законам и создал моего же литературного «негра», который фантастически быстро сочинил эту повесть!
Я скис. Все мои надежды обрести в «раю» хорошую профессию рухнули. Ну, какой же идиот будет тратить месяц-другой напряженного труда на работу, которую можно провести за две минуты?
Нет у меня в раю профессии, так же как нет ее ни у кого другого. Одна видимость. Это место для неисправимых бездельников.
Приуныв, я пошел в спальню и примостился сбоку девушки на чудовищном пурпурном лежбище. Лия сразу закинула на меня свою руку, однако, видимо, рефлекторно, потому что продолжала безмятежно спать. Через полчаса я, однако, решил, что буду выглядеть полным дураком в собственных глазах, если не спущу в эту очаровательную виртуальную субстанцию свою виртуальную сперму…
Глава девятая. Эта гадкая «сладкая» жизнь
Итак, самым трудным в раю оказалось найти себе хоть какое-то полезное дело. На пятую неделю я впал в депрессию. Все, чем бы только ни пытался я заняться в раю, оказывалось на поверку как бы вывернутым наизнанку. Даже самое простое времяпровождение, столь привычное землянам, — рыбалка. Я создал возле своего дома беседку-купальню на берегу реки и задумал половить с нее рыбу. Ведь если возле моего дома протекает река, пусть даже виртуальная, созданная моим воображением, почему бы в ней не водиться виртуальной рыбе?
В купальне я открыл бутылку французского вина, налил его в бокал, поставил на столик рядом с собой, удобнее устроился в плетенном из лозы кресле и закинул удочку. И, действительно, стоило мне подумать об успешном улове, как поплавок повело в сторону, и он тут же утонул. Подсек — и вытащил довольно приличного карася. Забросил снова и теперь у меня на крючке оказался подлещик с ладонь величиной. Лишь только после пятого или шестого заброса удочки до меня дошло: рыба клюет уже в тот самый момент, когда я представляю ее подплывающей к крючку!
От обиды я едва не заплакал. Рыбалка в раю оказалась таким же идиотским занятием, как и многое другое. Хорошо, что я не успел придумать чего-то невероятного — допустим, как мой крючок заглатывает крокодил, а то бы на крючке появился и он. Кстати, многие ли задумываются: почему на Земле сегодня существует миллиардное племя рыбаков-любителей? Ведь их, как и меня, чаще всего совершенно не интересует добыча. Добыча, как средство пропитания — значительно проще и дешевле купить рыбу в соседнем магазине, чем ездить на рыбалку порой за десятки километров, изнывать от жары или, напротив, дрожать от холода. Даже кошки у многих дома нет, чтобы скормить ей десяток жалких карасей — плоды двухдневного труда. Но рыбалка или охота дает многим то, чего все меньше становится в современном мире — непредсказуемости конечного результата, упоения в погоне за фортуной. Рыбаку нужен азарт — и только! Именно ради него и ходит большинство горожан на рыбалку. Но азарт появляется лишь тогда, когда не знаешь — то ли у тебя сегодня не будет ни одной поклевки, то ли ты вернешься с полным рюкзаком рыбы. А вот его-то в раю и не может быть. Все предопределенно твоим собственным желанием. Даже если бы я попытался обмануть райскую правила игры, скажем, предложил своим невидимым покровителям определять мою рыбацкую удачу случайным образом — то густо, то пусто — это было бы насквозь фальшивым занятием, игрой в лотерею, условия которой придумал ты сам. Итак, в раю нет неопределенности выбора — основы основ человеческого существования. Нет неопределенности, а значит, нет и страха перед неудачным решением. А страха нет потому, что райская жизнь вечна и ничто не может этому помешать. Все чаще я вспоминал ягуара, прыгнувшего на меня с ветки в первый день моей райской жизни. Который должен был меня сожрать, но почему-то не сожрал. Что-то тут не так в этом раю. В главном не так.
Я по своей природе немного философ, человек, привыкший везде и всюду докапываться до природы вещей. Одним словом, homo sapiens, человек разумный, в отличии, увы, от миллиардов однопланетян, которые не вполне заслуженно носят это гордое имя. После первого месяца пребывания в раю меня стали постоянно мучить нелепые противоречия места, в которое я попал после своей смерти. С одной стороны, не вызывало сомнений, что неведомые Создатели нашего рая поистине всемогущи. Чтобы создать рай, им потребовалось доскональное знание физических законов, до понимания которых земляне доберутся лишь через многие тысячи лет, если вообще когда-нибудь доберутся. Безусловно, они предельно четко понимают, как функционирует человеческий разум, если способны создать здесь 50 миллионов его точных виртуальных копий. (Мне, кстати, не приходилось замечать за этот месяц в своем поведении чего-то необычного, не свойственного мне на Земле. Сознание стало, пожалуй, даже более ясным, но это говорило лишь о том, что земная биологическая машина моего одряхлевшего «Я» давала сбои чаще, чем нынешняя виртуальная).
