– Димка, – узнал дед Демьян говорившего, – и ты душу продавать ходил?
– Кому? – не понял мальчик.
– Так знамо кому, сатане. Больше на нее покупателей не найдешь.
– Да не, дедка Демьян, – Димка замялся, придумывая, что бы сказать, – мы туесок искали, – нашелся он.
Артем усиленно закивал головой и оторвал туесок от своей груди, протягивая всем на обозрение: действительно искали, вот и доказательство. Дед Архип от волнения выронил винтовку из рук и умиленно заулыбался.
– Он, – только и смог промолвить старик.
Он сразу забыл обо всех тревогах, привидениях и позднем для прогулок времени. Воспоминания о счастливых временах нахлынули приятной волной. Как там его Параскевья? В общем, расслабился старик. Но усыпить бдительность деда Демьяна было не так-то легко.
– А чевой-то здесь тогда одежа дедова валяется? А? – он хитро прищурил правый глаз и недоверчиво уставился прямо на Артема. Странный он какой-то сегодня был, молчаливый. Да и беловат немного.
У Артема же раскалывалась голова, отчего отвечать на какие бы то ни было вопросы не хотелось. Опять пришел на помощь друг:
– Кто ж ее знает, дедка Демьян, может, воры какие у нас в деревне завелись?
– А то, – подтвердил дед Архип, возвращаясь из своих воспоминаний, – одежа все добротная, крепкая, знать, кому и приглянулась. Одни штаны суконные чего стоят, – и для пущей убедительности дед потряс перед всеми суконным чудом. Поднялась, видимая даже в ночи, пыль, а из кармана вспорхнула белокрылая моль и скрылась в сумраке.
Вопросы у деда Демьяна закончились, поскольку доказательство в его глазах казалось неоспоримым. А, стало быть, ребята и в самом деле ходили по пустырю и искали туесок деда Архипа, его старого товарища и первого долгожителя села Дурникино.
– А пойдемте-ка я вас всех оладушками угощу, – предложил счастливый дед Архип. Да и почему б не радоваться: туесок у него в руках, внук жив-здоров, с душою в придачу, и одежа еще совсем хорошая нашлась. – У меня, знаете, такие оладушки получаются…
Уж Артемка знал, какие у деда оладьи, но это было лучше, чем грибы Параскевьи. И все дружно согласились на возникшее приглашение. Долго еще в эту ночь в избушке деда Архипа горел свет и слышались веселые разговоры. Однажды, даже, попробовала бренчать балалайка, да старик забыл, как на ней играть, и обошлись без дискотеки. А над домом до самого утра висели две звезды, яркие, большие и тоже радовались, Артемка чувствовал.
ЭПИЛОГ.
Пожухлая трава окаймляла дорогу. Природа устала от трех месяцев жаркого лета и потихоньку начала увядать. Приближалась пора ранцев, учителей и зубрежки. Мама давно уже засыпала письмами дом третий по улице Малиновой, а от пустыря второй по счету, славного села Дурникино. Ее удивляло долгое отсутствие сына, Артема Мукомольного, в не менее славном городе Москве. А сын писал, что немного надо бы задержаться, что не все сено они с дедом еще скосили, что ежевика в соседнем лесочке в самую пору вошла и надо бы ее собрать и с дедом на зиму заготовить. Читая такие ответы у себя в трехкомнатной благоустроенной квартире, мама хваталась за голову и пила валерианку. Она представляла своего Артема с наушниками на голове и с косой в руках. Получалось некоторое несоответствие, и мама снова пила валерианку.
Но вот оттягивать больше обратную поездку времени не оставалось, и Артем собрался. Провожали его дед Архип и Димка. Дед Демьян тоже сначала было решил пройтись до автобуса, но Зинка его, воспитанная в экологически чистых условиях, запах выхлопных газов переносила плохо, с головокружением и мигренью. А куда ж дед Демьян без козы. Несоответствие тоже получается.
Димка шел по дороге и боролся с двумя совершенно противоположными чувствами: с одной стороны, друг уезжал, и это досадно, а с другой – на Димкиной голове красовались даренные наушники, которые когда-то выглядели на сто баксов и за которые теперь никто и пятидесяти рублей не дал бы. Это куда как лучше «Хундая». А что? Мотоциклом в деревне кого удивишь? Никого, поскольку в каждом дворе их завались. А вот наушники – это вещь.
– Садись, мужики, подброшу, – предложил подъехавший на своем грузовике дядька Апанас.
И мужики набились в кабину, поскольку кузов весь был занят зерном. В таких тесных отношениях с Димкой и дедом Архипом Артемка еще никогда не был.
– Ничего, – подбодрил Апанас, – и поболе вашего набивалось. В тесноте, да не в обиде. И обувки меньше сотрется все ж.
После получаса подбрасываний они были уже на остановке. Затекшие ноги отказывались двигаться. Столб пыли на горизонте возвестил о приближении автобуса, отчего уезжать хотелось еще меньше. Нужно было сказать что-то важное, главное за все это лето. И Артемка нашел его в своей голове.
– Я обязательно вернусь, – выпалил он скорее, пока автобус не забрал его. – Следующим же летом и вернусь. Нет, лучше на зимние каникулы, или осенние. Я напишу.
Лицо Димки просветлело, а дед Архип украдкой смахнул слезу.
– Здорово, – обрадовался Димка, – мы с тобой тогда такое сделаем… – он мечтательно прикрыл глаза.
Тормоза скрипнули, и автобус остановился прямо напротив троицы. Водитель поторапливал: «Вы здесь катаетесь, а у меня работа».
– Что мы сделаем? – спросил Артемка, поднимаясь по ступенькам автобуса.
– Я тебе… такое покажу… – с удовольствием растягивал слова Димка.
– Да что же? – уже отодвигаемый новыми пассажирами вглубь салона, спросил через стекло Артем.
– Мы с тобой сходим к проклятой сосне. Она не далеко растет, на кладбище.
Автобус тронулся, а Димка и дед Архип остались ждать летних каникул, или зимних. Или осенних. Из письма поймут каких.
