Малышка с плюшевым мишкой подмышкой и небольшим рюкзачком наперевес — уходит из освещённой и громкой деревни в сумерках и подходит к тёмной и глухой кромке леса: в надежде найти всё-таки своих родителей там, куда, как ей сказали, они ушли после охоты за грибами и ягодами и откуда так и не вернулись; и где их так и не нашли — сами же жители деревни потом! Но а она же, уверенная, что сможет, справится и сама, одна, не останавливается — ни перед чем: пока её в ответ ни встречает не только сама же почти и чёрная лесная стена, но и с ещё красными, жёлтыми и белыми глазами-огнями разного размера и, испугавшись и пятясь назад, она ни падет под присмотром самых больших и белых; да ещё и движущихся — на фоне тьмы, приближающихся к ней, пока другие же — были просто на разном расстоянии от неё, не шевелясь! К ней же и под свет луны, тем временем, выходит — бурый медведь. Принюхивается — какое-то время… И рычит!.. А девочка же на это — лишь давится слезами, продолжая отползать: на «обратных» четвереньках. Но и далеко же «уйти» не успевает, как её ловит его огромная лапа — и пригвождает к земле: параллельно с тем, как и он же её рассматривает и… будто затем ещё и узнаёт! А когда хочет коснуться другой лапой, дабы и лучше рассмотреть лицо, убрав мешающие ему её тёмные прядки со лба и глаз, она закрывает его своей левой рукой и тот видит ещё и её «родимое пятно»: как и у того его врага, что некогда забрал его семью, медведицу с тремя медвежатами, как охотник и… браконьер! Злится. И почти ревёт!.. От горечи и досады. Но и тут же понимает про себя, что и она-то — ни в чём и ком не виновата: не в ответе! Да и они же ещё все с ним и… ней, её отцом и матерью, ними — расправились: как они и на его же глазах — с медведицей; так и не зная же до сих пор — что с медвежатами! Брать же её в «заложники» и отдавать взамен? Сводя же счёты и окончательно — в разрезе детей!.. Ну не звери же они, в самом-то деле. И не… они! Животные. Фыркает!.. И разворачивается, чтобы уйти обратно: к своим. Как уже и она — хватает его за ту же самую лапу и быстро лезет другой своей рукой в рюкзак: за водой во фляге, яблоком и морковью — припасами, что взяла себе на перекус, надеясь, что быстро справится и не успеет проголодаться; то ли и предлагая их взамен себе, вдруг он уйдёт, а те, другие — нападут и съедят её, то ли и просто желая накормить. Он же на это, и всё же обернувшись, снова фыркает, но и как-то даже больше уже «хмыкая», ведь: и с каким-то подобием улыбки; следом ещё и подмечая — как легко она одета, как твёрдо прижимает к себе своего медвежонка и… берёт её «к себе»! Сначала — на «передержку» до утра. А там — и видно будет: как пойдёт!.. Может, даже и на «перевоспитание», если больно искать не будут! Сажает к и на себя — и срывается с места, скрываясь в лесу: по пути — ещё и знакомя её со всеми же своими и остальными; половина глаз «которых» — оказывается либо рисунками на бабочках и змеях, либо светлячками… И лишь другая и оставшаяся — глазами животных! Под конец и у почти непосредственно берлоги — к ним подключается и пантера с удавом: последний из которых — тут же снимает её собой и начинает играться; когда же и первая — никак не понимает его умиления и не принимает её, как медведь! На что и малышка уже, наоборот, ко всем же ним — и со всей же своей открытой, огромно-широченной душой: меняясь сама и меняя же их — со временем и… чего уже не ожидал никто из них… полным отсутствием поисков!.. Будто и одним ребёнком больше — одним меньше. Задрали и… «задрали». Сама ж ушла!.. И некому ведь уж заступиться: из её и… по крови. А вот — не!.. Но и кто бы тогда ещё-уже знал, что это будут — не они, а она: заступница за них и защитница себя!.. Уж точно и не та, что: в боевой-болотно-грязевой раскраске, с листьями и лианами — в виде одежды и обуви, перьями — головного убора и ветками с паутинками, сложенными и связа-завязанными не по разу, лука и стрел! Но и когда спустя уже и довольно продолжительный промежуток времени к ним вновь приходят охотники — она и среди первых, единственных и… «лидером»: выступает «переговорщиком»!.. С тремя же и «охранниками». И не принимая за чистую монету — их восторг от того, что она: «Всё же и ещё — жива». Лишь за «чеканную» и… Как «информация за информацию». Честно!.. И по правде. Из которой узнаёт и о своих родителях тоже — тут же прося прощения у медведя и запрещая просить в ответ: а и более того «квитовать» как-либо — он же животное и имел право защищать своё, как и отвечать, «ответить» так же и тем же; не говоря уж и о том, что и не говорит, да и, в большинстве же своём, не пропитания же они ищут, а «спорт» и… развлечение для своего базара! И выставляет ультиматум — вернуть медвежат без охоты или без них, но и с охотой: уже и их — на них самих! На что и те — лишь скалятся. Не отдают!.. Так ещё и тут же слышится волчий вой — они первые напали на них и… с тыла. Как и… хуже же, чем крысы. Самое настоящее — «зверьё»! И «лес» — нападает встречно. Плюсом для себя и ко всему — ещё и беря деревню в огненное кольцо: с помощью стогов с сеном их и стрел из лука самой «девчонки»; не победят — так хоть и согреются… пониманием, что и те останутся впроголодь: без «мяса» — лишь на овощах и фруктах. Но и не убивая!.. И даже — не раня. Ведь борются — за мир и равенство. Только — особо яростных!.. И то — лишь выводя из строя-сознания. Тем более — не мстя!.. В назидание. Убивают же —
