Я отступила назад и отпустила линию. Айви нашла мое лицо, прежде чем отпустить мою руку, которую я потом сжала в кулак. Эдден положил свои пальцы в выемку, играющую роль ручки, и потянул. Дверь подалась, и Айви отшатнулась, прикрывая рукой лицо.
— Святое дерьмо! — воскликнула я, сдерживая рвотные позывы и отступая назад. Я чуть не споткнулась об Эддена, который также пятился от зловония. Свет фонаря осветил выражение его лица, скривившегося в отвращении. Что бы там ни было, оно было давно мертво, и я начала злиться. Кистену, похоже, удалось убить напавшего на нас. И на кого мне теперь кричать?
— Подержи-ка это, — сказал капитан ФВБ, передавая мне фонарик. Эдден раскрыл дверь шире, стала видна черная арка что-то еще. Вонь вылилась наружу, старая и гнилая. Это не был запах распада, который был бы приглушен холодом и течением времени, это была вонь вампирской смерти, пока солнце или ветер не рассеет ее. Это был испорченный ладан. Гниющие цветы. Испорченный мускус и соль мертвого моря. Мы не могли войти внутрь — так сильно там воняло. Как будто весь кислород сменился густым, ядовитым, гниющим маслом.
Эдден взял у меня фонарик. Зажав нос рукой, он осветил пол алькова, нашел его углы. Я осталась на месте, а Айви пошла вперед, застыв на пороге. Ее лицо было влажным от слез, выражение пустым. Эдден выдвинул свое плечо вперед, чтобы обойти ее, но Айви сдерживало не его присутствие, а запах.
Пол был выложен тем же серым камнем, стены сделаны из цемента. Пол покрывала черная шелуха, сморщенная и потрескавшаяся, цвета застаревшей крови. Эдден последовал фонариком за ней до стены, осветив царапины, выдолбленные в бетоне.
— Не входите сюда, — сказал Эдден, подавившись из-за глубокого вздоха, который ему пришлось сделать, чтобы что-то сказать. Я кивнула, и он быстро осветил фонарем оставшуюся часть комнаты. Это была мерзкая дыра с самодельной кроватью и картонной коробкой вместо стола. На голом полу, рядом с небольшой лужей запекшейся крови, я заметила тело большого чернокожего человека, лежащего с распростертыми руками, лицом вверх. Его легкая рубашка была разорвана, горло было вырвано. Нижняя часть его тела тоже была изуродована, словно на него напало животное, и я предположила, что маленькие кучки, лежащие рядом с ним, его внутренности.
Я не могла сказать, подвергся ли он нападению, когда был без штанов, или напавший сожрал его вместе с ними. Вампиры так не делали. По крайней мере, я о таком не слышала. И это не тот мужчина, который был на катере Кистена.
Свет фонарика дрогнул в руках Эддена, когда я указала светом на тело. Черт возьми, все было напрасно.
— Это Арт? — спросил Эдден, и я покачала головой.
— Это Денон, — сказала Айви, и мой взгляд метнулся с тела на нее и обратно.
— Денон? — выдохнула я, чувствуя, как кровь стучит в висках.
Свет фонарика Эддена убрался прочь.
— Боже, помоги ему. Думаю, это он.
Я прислонилась к стене, колени у меня дрожали. Вот почему я так давно его не видела. Если Денон был птенцом Арта, то с назначением Айви в отдел Денона он мог с легкостью следить за ней. И оскорбить ее, заставив работать со мной.
— Кровать, — сказала Айви, держа руку у лица. — Посвети на кровать. Я думаю, там еще одно тело. Я не… уверена.
Я подошла ближе и осторожно осветила фонарем кровать, но моя рука сильно дрожала, и видно было плохо. Эдден знал Денона. У них была дружеская конкуренция друг с другом. Увидеть его таким было тяжело. Я услышала, как он сделал мелкий вздох, и свет его фонарика тоже опустился на кровать.
Я прищурилась, пытаясь понять, что я видела. То, что вначале показалось мне кучей забытой одежды и ремня, оказалось…
— Черт, — прошептала я, когда мой мозг смог охватить картину в целом.
На кровати лежало серое, гротескно скрюченное тело: его кости были неестественно искривлены, из-за двух вирусов, боровшихся за главенство, каждый из которых пытался сделать из вампира свою версию совершенства. Бледная белая пергаментная кожа висела слоями, слегка покачиваясь в струях воздуха, шедших из открытой двери. Черные волосы облепили череп, и в глазницах, уставившихся в потолок, не было глаз. Клыки, в два раза длиннее нормальных торчали из его пасти. Рот был широко раскрыт, челюсть висела под неправильным углом. Рука, с несколькими отсутствующими пальцами торчала из угла его рта. Боже, он сам это с собой сделал?
Айви вздрогнула, и фонарь в моих руках бешено закачался, когда она попыталась войти. Эдден заворчал, схватил ее за руку и, используя инерцию движения, толкнул ее к противоположной стене тоннеля. Она ударилась со стуком, ее глаза широко распахнулись, наполнившись злостью, но он держал руки на ее шее, не давая ей двигаться.
— Держись подальше от этой комнаты! — закричал он, прижимая ее к стене, в его голосе слышалось что-то, похожее на жалость. — Ты не войдешь туда, Айви! Мне все равно, если ты убьешь меня. Но ты не войдешь в эту… мерзкую, — он сделал тяжелый вздох, пытаясь подобрать нужное слово — выгребную яму, — договорил он, слезы блестели в его глазах. — Ты лучше этого, — добавил он, — ты не имеешь ничего общего с этим извращением. Это не ты.
Айви не пыталась двигаться. Если бы она хотела — она сломала бы ему руку, даже не подумав. Слезы мерцали у нее в глазах, и я опустила фонарь.
— Кистен умер из-за того, что я сделала, — сказала она, злость сменилась болью, — и теперь я не могу никого убить, чтобы моя боль прошла. Он мертв! Арт даже это отобрал у меня!
— А что ты можешь сделать! — заорал на нее Эдден, его голос отражался от стен. — Вампир мертв! Ты не сможешь отомстить мертвецу. Ты хочешь разорвать его на части и бросать куски об стену? Он мертв! Отпусти его, иначе это разрушит твою жизнь, и тогда он еще раз тебя победит.
Айви опиралась о стену, уставившись в черноту дверного прохода.
— Он бы никогда не прикоснулся к Кистену, если бы не я.
— Нет, — твердо произнесла я, — Кистен сказал, что это не твоя вина. Он так сказал, Айви. Просил передать это тебе.
Поставив фонарь на пол, я пересекла туннель, моя тень упала на нее.
— Он так сказал, — повторила я, касаясь ее плеча, ее кожа была холодна как лед. Ее глаза были черны, но они не смотрели на меня, они были сосредоточены на черной дыре напротив нас.
— Айви, если ты примешь это на свою совесть — это будет самая глупая вещь, которую ты когда-либо делала.
Это дошло до нее, и ее взгляд переместился ко мне.
— Он не винил тебя в случившемся, — сказала я, пожимая ее руку выше локтя. — Если бы винил — он не стал бы жертвовать своей жизнью, чтобы убить этого ублюдка ради нас обеих. Он любил меня, Айви, но мысль о тебе — вот что заставило его принять такое решение. Он сделал это, потому что любил тебя.
