Ответ был прост — «утешение».
А если Бобби, которая всегда жила одна, нуждается в утешении, кто может ей дать его? Гард? Не смешите, Гард сам нуждается в заботе, если на то пошло.
Его потянуло выпить. С тех пор, как он ввязался в это сумасшедшее дело, тяга к спиртному усиливалась.
Забудь об этом. Он двинулся на кухню, где у Бобби хранилась выпивка.
Тут он рассмотрел нечто, выпавшее из платяного шкафа. Наклонился, поднял и задумчиво взвесил в ладони этот предмет. Ну конечно же зуб. Второй зуб мудрости. Ощупав десны, он нашел свежую ранку. Закрыв кухонную дверь, Гард прислушался. В спальне ворочалась Бобби, посапывая.
Сенная лихорадка, она сказала. Может быть. Может быть.
Ему вспомнился Питер, ставящий передние лапы на колени к Бобби, сидящей в качалке у окна. Питер ухитрялся испачкать лапы даже в сухую погоду. Вряд ли Бобби могла схватить насморк в сухую и жаркую погоду. Впрочем, у нее и тогда бывала сенная лихорадка. Обычно она трепала Питера за уши, укоряя «Ты что, Питер, хочешь чтобы я зачихала?»
Когда она спрашивала: «Несчастье не приходит одно, верно, Пит?», Пит улыбался так выразительно, как только может улыбаться гончая.
Он вспомнил, что проснулся в тревоге, когда Бобби вернулась вчера, а вернее, сегодня ночью (всему виной тот зловещий зеленый свет, льющийся из ее глаз), когда за окном раздавались раскаты грома и сверкали вспышки молний.
Ему пришло на ум, что иногда и Питер нуждался в заботе и уюте.
Особенно во время грозы. Пит смертельно боялся громких звуков. А раскаты грома повергали его в ужас.
Боже милосердный, а не перевела ли она Питера в сарай? А если это так, то ПОЧЕМУ?
Он обнаружил зеленые пятна от травы на платье Бобби.
И волоски.
Очень знакомые коричневые и белые шерстинки. Стало быть, Питер в сарае, и он провел там все это время. Боби врала, когда говорила, что Питер отдал концы. Одному Богу известно, что еще она скрывает… но почему?
Почему?
Гард понятия не имел.
Он повернулся и подошел к буфету и отыскал там непочатую бутыль шотландского виски, вынул пробку. Встряхнул бутылку, приговаривая:
— Вот он, лучший друг человека.
Он отхлебнул из горлышка, потом проглотил, смакуя… Первый глоток.
Питер. Что за ерунду ты затеяла с Питером, Бобби?
Он намерен напиться.
Вдрызг.
И прямо сейчас.
Встречайте нового босса.
Точно такого, как старый босс.
The Who
«Теперь нас не обманешь»
Наверху, на высокой горе:
Гром, колдовская пена,
Пусть люди узнают мудрость мою,
Заполни землю туманом.
Беги сквозь джунгли…
Беги без оглядки.
Creedence Clear-water Revival, — «Беги сквозь джунгли»
Я спал, и мне снился сон. Мне некуда было скрыться. Я был одновременно и мужчиной, и женщиной, а мой спутник Саул — одновременно моим братом и сестрой, и мы танцевали где-то на открытом пространстве, между странными белыми домами, в которых происходило разрушение странных черных механизмов. И мы во сне, он и я, или она и я, были едины, мы были вместе. И еще была ностальгия, ужасная, как смерть. Мы были вместе, и целовались, и любили друг друга. Это было ужасно, и даже во сне я понимал это. Потому что в этом сне, и во всех остальных снах я знал, насколько разрушительно слияние двух получеловеческих созданий.
Дорис Лессинг. «Золотой дневник»
— Надеюсь, вам понравился полет? — сказала стюардесса 40-летней женщине, покидавшей самолет «Дельта» рейса 230 вместе с тонкой струйкой других пассажиров, которые торчали всю дорогу до Бангора, пункта назначения рейса 230.
Сестра Бобби Андерсон, которой было 40, но которая рассуждала как 50-летняя и выглядела так же (Бобби сказала бы, что то редкое время, когда она была в форме, Энн мыслила как женщина, которой 50, хотя ей было 13 или около того), остановилась и пригвоздила стюардессу таким взглядом, который мог бы остановить часы.
— Хорошо, я скажу тебе бэби, — сказала она. — Мне жарко. У меня привкус во рту, потому что самолет опоздал с прилетом в Ла Гарбасс и затем в Логан. Все время трясло и, вообще я ненавижу самолеты. Стажера отправили назад в Ливенсток Гласе, и за время полета я получила только стакан апельсинового сока. Мои трусики прилипли к заднице и теперь в этом маленьком городишке все дураки начнут трепать языками как петухи в Новой Англии. Другие вопросы?
— Нет, — ответила стюардесса.
Ее глаза остекленели, и она внезапно ощутила себя так, как если бы сделала три быстрых круга с Бум-бум Манчини в день когда, он был сильно пьян. Это был эффект Энн Андерсон, который она производила на людей.
— Всего хорошего, дорогуша.
Энн прошла мимо служащего и направилась к выходу, раскачивая в руке большую кричаще-бордовую багажную сумку. Служащая даже не пожелала ей хорошей остановки в Бангоре. «Пустой номер», — подумала она. Леди выглядела так, как будто она всегда была сильно не в духе. Она шла прямо, но выглядела как женщина, которая двигалась, несмотря на свою боль, и была похожа на русалочку, прогуливающуюся по берегу, хотя на каждом шаге в ноги ей впивались ножи. Служащая подумала, — если эта детка заполучила свою Верную Любовь, то, я надеюсь, он-то хорошо все взвесил.
Служащая «Эвиса» сказала Энн, что не дает автомобилей напрокат, если Энн не сделала заказ заранее, так что она сожалеет и просит прощения. Летом в Штате Мэн автомобили напрокат были большой редкостью.
Это было ошибкой с ее стороны. Первой ошибкой. Энн мрачно улыбнулась, мысленно всплеснув руками. Ситуация была жизненно важной для Энн, ухаживающей за своим отцом до самой его смерти, мучительной смерти первого августа, восемь дней назад. Она отказалась уступить его клинике, предпочитая сама ухаживать за ним, лечить пролежни, менять белье и посреди ночи давать лекарства. Конечно, это она довела его до финального удара, заставив переживать о продаже дома на Лейтон-стрит.
(Он не хотел этого, но она решила, что будет так, как решила она. Последний чудовищный удар, случившийся после трех предыдущих, произошедших в течение двух лет, произошел через три дня после того, как дом был выставлен на продажу.)
Она не предполагала этого: несмотря на то, что посещала церковь Св. Барта в Ютике всегда с раннего детства и была одной из ведущих прихожанок в этой прекрасной церкви, она верила в то, что идея Бога это кусок дерьма. Когда Энн было 18 лет, она подчинила себе мать, а сейчас уничтожила отца и равнодушно смотрела на его гроб. Ей понадобилось десять минут, чтобы сломить сопротивление служащей, унюхав нарастающий в той страх, несомненно, так же, как голодный хищник учуял бы запах крови. Она отвергла предложенную легковую машину, которую «Эвио» держал в резерве для случайных — совершенно случайных знаменитостей, проезжающих через Бангор и торопящихся. Через двадцать минут автомобиль был готов, и Энн спокойно выехала за пределы Бангор Интернэшнл на роскошном «Гатласе», зарезервированном для бизнесмена, прилетающего на самолете в 6.15. В это время служащей уже не будет на работе, кроме того, она была выведена из равновесия и ее ничего не заботит, даже если бы «Гатлас» был предназначен для президента США. Она дрожа проследовала во внутренний офис, закрыла дверь, заперла ее, приставила к ней стул и закурила; тут один из приборов повалился на нее. Тогда она разрыдалась. Энн Андерсон производила подобный эффект на множество людей.
