И вот теперь Вера сама получила возможность побывать здесь.
Но, главное, почему? Почему ее везут в дом скорби?! На каком основании?!
– Что я такого сделала?! – завопила Вера.
Молодцы в белых халатах безразлично молчали. Они сделали свою часть работы и теперь пребывали в отключке.
– Она еще спрашивает! – услышала Вера.
Голос исходил от секретарши, повернувшейся к форточке, разделявшей кабину и салон автобуса.
– Ну, говори, дура! – Вера подалась вперед, но ангелоподобные санитары тут же перехватили ее и плотно прижали к пыльному дерматину сиденья.
– Сейчас мы узнаем, кто из нас бóльшая дура, – превозмогая испуг, язвительно промолвила секретарша.
Тем временем машина сквозь открытые настежь ворота въехала на территорию больницы, сделала поворот и остановилась возле невысокого крыльца.
– Нам сюда, – в один голос проворковали «двое из ларца», подхватили Веру, выволокли ее на двор и повели к входу. Следом из микроавтобуса вылезла секретарша и на почтительном расстоянии засеменила следом.
Вся группа прошла то ли сени, то ли вестибюль и оказалась в небольшой чистенькой комнате, где Веру усадили на привинченный к полу табурет, санитары встали по бокам, а секретарша уселась на диванчик. Кроме табурета и диванчика, в комнате имелся белый столик, на котором стоял прибор для измерения давления и лежала толстая амбарная книга.
Дверь отворилась, в комнату впорхнул благообразный человек в возрасте «слегка за тридцать». Это был эдакий живчик с темной бородкой клинышком, аккуратными усиками, остроглазый и улыбчивый.
– Так-так, – весело произнес он, взмахом руки отпуская санитаров. – Это кого же привезли?
Вера взглянула на благообразного и сразу поняла: благообразный вряд ли ей поможет. Скорее наоборот.
– Вы сопровождающая? – обратился врач к секретарше.
– Да какая сопровождающая?! Она, – секретарша ткнула пальцем в Веру, – работает у нас в редакции… И сегодня, час или полтора назад, напала на Павла Борисовича.
– Кто это такой?
– Павел Борисович? – удивившись, переспросила секретарша. Видимо, она считала, что имя-отчество шефа должно быть известно всем и каждому. – Это наш главный редактор, господин Величко.
– Ага-ага. И как же она напала?
– Да очень просто! Набросилась на него и давай пихать в рот пирожные.
– В его рот?
– Ну да!
Доктор посмотрел на Веру:
– Как вас звать, уважаемая?
Вера назвалась.
– С чего это вдруг вы стали производить столь странные действия?
– Из-за Титикаки, – сообщила Вера.
– Из-за чего, из-за чего?
– Озеро такое имеется в Южной Америке.
– Это мне известно.
– А ему – нет!
– И почему же вы решили ликвидировать его пробелы в знании географии столь странным способом?
– Я ничего такого не делала. Просто пришла к нему и потребовала объяснить, почему он убрал озеро.
– А вот тут утверждают, будто вы чинили над ним расправу с помощью пирожных.
– Ничего такого не помню. Зашла в кабинет, спросила, а он в ответ давай оскорблять.
– Каким же образом, интересно?
– То, говорит, у тебя Сика, то – кака.
– Это как же понимать?
– Да недавно мы публиковали статейку про итальянское кино. В ней фигурировала фамилия режиссера – Де Сика. Ну, главному она не понравилась. Звучит, говорит, как-то неприлично. Он у нас немного того… главный-то. – Вера покрутила пальцем у виска. – Короче, он фамилию вычеркнул, а я восстановила. В результате получила строгача. А теперь это озеро. Он его снова того…
– Вычеркнул?
– Ну да. А я ему: на каком основании?
– Понятно. Но зачем же пирожными?..
– Ни про какие пирожные мне ничего не известно.
– Как это не известно?! Как не известно?! – завопила секретарша. – Ведь ты его чуть ли не до смерти уходила. Он уж и сознание потерял… Еле «Скорая» откачала. В больницу увезли.
Вера поджала губы.
– А милицию не пробовали вызвать? – спросил врач у секретарши.
– Не пробовали. Да с ней и так понятно. Зачиталась! Издержки профессии…
– Ясно. Ну, хорошо. Я вас больше не задерживаю.
– А с ней как?
– Очень просто. Пускай пока полежит. Понаблюдаем…
– Что значит понаблюдаем?! – завопила Вера. – Это вы здорового человека наблюдать собираетесь?!
– Тише, тише, – спокойно заметил врач. – Не нужно шуметь. – И крикнул: – Анастасия Семеновна!
Вошла пухлая медсестра.
– Температуру, давление… – распорядился врач. Он достал из стола чистый бланк, на котором, как успела заметить зоркая корректорша, было написано: «История болезни».
Через пятнадцать минут Веру препроводили в другое помещение, сочетавшее в себе элементы туалетной комнаты и душевой.
– Раздевайся, милая, – равнодушно-ласково сказала пожилая санитарка. – Теперь ноготочки давай-ка подстрижем. И под душ вставай. Вот так. Умница!
И вот уже Веру, переодетую в донельзя застиранную, но чистую ночную рубашку и такой же халат неопределенного цвета, повели в женское отделение. Конвоировал несчастную высокий, весьма сутулый молодец с лошадиным лицом. Он с видом знатока разглядывал Верины стати, а до этого несколько раз заглядывал в раздевалку, когда Вера плескалась под душем. Однако в данный момент Веру не интересовали знаки внимания со стороны мужчин. Она пребывала в глубокой задумчивости.
Санитар открыл ключом тяжелую дверь в отделение и втолкнул Веру внутрь.
Первое, что потрясло нашу героиню в новом обиталище, был запах. Он оказался настолько густ и силен, что Вера едва не свалилась. Воняло так, что у девушки слезы выступили из глаз. Однако вскоре запах уже не казался столь резким. Ко всему привыкаешь.
Отделение было наполнено женщинами самых разных возрастов и комплекций, облаченных, однако, в точно такие же одежки, как и у Веры, отчего все они, казалось, были на одно лицо. Некоторые лежали на кроватях, уставясь в потолок, иные сидели на корточках, но большинство бесцельно слонялось по отделению с совершенно отсутствующими лицами.
Мрачная санитарка подвела Веру к свободной кровати, покрытой чернильного цвета одеяльцем, и молча указала на нее. Вера покорно опустилась на кровать, мелодично звякнувшую своими растянутыми пружинами, положила головку на комковатую подушку. При этом она продолжала напряженно думать.
Что, собственно, происходит и почему она очутилась здесь, в столь странном месте? Здорова ли она? И с чего все началось? Мысли разбегались, словно мыши при появлении кота. Вера постаралась вновь собрать их вместе, и постепенно это удалось. Итак, попробуем проанализировать ситуацию. Во-первых, почему она здесь? Эта драная кошка-секретутка утверждала: Вера напала на главного редактора и стала толкать ему в рот пирожные. Было ли это на самом деле? Вера ничего подобного не помнила, однако она помнила другое. После возвращения в корректорскую из кабинета редактора ее руки оказались перепачканы кремом, а на одежде было полно крошек. Почему? Либо кушала пирожные вместе с Павлом Борисовичем, либо?.. Либо секретутка говорит правду, и Вера использовала пирожные не по назначению. Идем дальше. А вчера в «Савое» что случилось? А случилась драка. Правда, Вера не помнила ни ее ход, ни даже причины, к ней приведшие. Сидели в кабинете… Новый знакомый, этот Сабуров, быстро напился, принялся шиковать, швырял доллары… Кстати, откуда у него такие деньги? Вера вспомнила некий смутный рассказ о дедовом наследстве, потом разговор о кладах… Потом Сабуров заказал бутылку дорогого шампанского, и Вера внезапно почувствовала злость… Страшную злость! И все! Провал в памяти. Потом появились милиционеры… Историк уже был скован наручниками. Кто надел их на него? Почему? И еще всплыло в памяти: Сабуров почему-то называл себя купцом второй гильдии… Как же звучала фамилия? Она ведь уже как-то вспоминала его! Тогда, ночью, в кроватке, когда долго не могла уснуть… Старое кладбище, фамилия на постаменте с мраморным ангелом. Ну да, Брыкин! Конечно, Брыкин. А звание его – купец второй гильдии… Тимофей Петрович Брыкин…
