— Ну, милая, забудь эту глупую мистификацию, и выпьем за наше счастье!
Кира улыбнулась и в ответ подняла свой бокал:
— За нашу любовь, за наше счастье!
В эту минуту из кустов в садике раздались звуки скрипки.
Умелая рука играла нежную, грустную русскую песню, любимую песню Басаргина. Песня была хорошо знакома обоим.
Стакан выпал из рук Киры и разбился, она вскочила в немом ужасе, не сводя глаз с кустов.
Маркиз тоже побледнел.
— Чёрт возьми! Это, наконец, переходит всякие границы! — крикнул он и ударил кулаком по столу. — Что это такое? Это настоящее преследование! Погоди же, каналья, ты мне заплатишь!
Он спрыгнул с террасы и подбежал к кустам, откуда неслись дрожащие звуки скрипки. Но сколько он ни шарил в кустах, а таинственного музыканта не нашёл.
Бледный, стирая холодный пот с лица, вернулся маркизна террасу, и в это же самое время смолкла музыка.
— Уедем, умоляю тебя… Я не в состоянии ночевать здесь, — со слезами воскликнула Кира.
— Конечно, конечно, бедняжка! Я и сам не хочу здесь оставаться. Но куда нам ехать, чтобы этот надоедливый мерзавец потерял наш след? Это какой-нибудь отвергнутый поклонник, узнавший про нашу свадьбу. У тебя ни на кого нет подозрения?
— Нет, — убитым голосом ответила Кира.
Она была убеждена, что теперь только началось то оккультное последствие, та загробная месть, которую она предчувствовала и боялась. Из могилы, с которой её соединяла тайна, холодная рука покойника тянулась к ней, как к своему законному достоянию.
Как избежать от такого кредитора?
После долгого обсуждения было решено, что они уедут с двенадцатичасовым поездом, высадятся на какой-нибудь маленькой станции и проведут несколько дней в горах. На место прибыли около семи часов утра. Станция была незначительная, и большинство пассажиров спали. Вместе с ними из поезда вышло всего два-три человека. Наняв затем экипаж, Керведек с женой отправились в соседний городок, расположенный в горах.
Было чудесное сентябрьское утро. Чистый воздух, живописное расположение и величавый покой дивной природы успокоительно действовали на смущённую душу Киры.
Маркиз был весел и восторгался придуманным им ловким способом сбить с пути субъекта, который посмел их преследовать. Он шутил, представляя себе досаду негодяя.
Чистенький, утопавший в зелени городок был очарователен, и они решили пожить здесь некоторое время, чтобы совершить прогулки в горы.
Гостиница, где остановился маркиз с женой, не представляла той роскоши, того комфорта, к которым они привыкли, но всё было чисто и уютно, а хозяева оказались славными людьми, услужливыми и приветливыми.
Керведек словно проснулся от тяжелого кошмара и облегчённо вздохнул. Им подали простой, но вкусный завтрак, который они с удовольствием съели. Заразительная весёлость мужа развеселила и Киру. Может быть, и в самом деле она заблуждается и придаёт много значения глупой мистификации?
Окончив завтрак, молодая чета собиралась идти отдохнуть после бессонной ночи, как вдруг явилась хозяйка. Вид у неё был озабоченный, и в руках она держала букет из белых лилий и камелий.
— Только что принесли букет для… — начала она, но остановилась, видя, что маркиз вскочил, как ужаленный, а Кира упала в обморок.
— Кто принёс букет? — допрашивал маркиз, пока хозяйка помогала ему привести в чувство Киру.
— Какой-то очень бледный господин с чёрной бородкой, — ответила недоумевающим тоном добродушная немка.
Пока она раздевала Киру и подавала ей капот, маркиз осматривал цветы, рассчитывая найти там какое-нибудь указание. Но цветы издавали такое страшное зловоние, что он швырнул их с отвращением.
Мрачный и озабоченный, сел он затем подле рыдавшей Киры. Он начинал уже теряться в догадках.
Вероятно, вчерашний негодяй ехал с ними в одном поезде и видел, как они нанимали экипаж. Но кто же это такой? Что побуждает его к такому жестокому, подлому преследованию? В бессильной злобе Керведек сжал кулаки. Если бы он только мог поймать мерзавца, так, наверное, убил бы его. Надо было уезжать. В таком захолустье они больше, чем где-либо, подвергаются новой опасности, злобной проделке. Но куда ехать?
После долгих размышлений он предложил ехать в Венецию, сейчас же, как только Кира несколько справится с волнением.
Жена ему не противоречила, она была мрачна и безучастна ко всему.
Прибыв в Венецию, они отправились в отель.
Но наученный горьким опытом, маркиз оставил жену в гондоле, и один пошёл договариваться с хозяином.
— Если случайно явится господин с букетом белых лилий и камелий, так прошу Вас…
— Он уже был, эччеленца. Значит, это он для вас заказал помещение в бельэтаже, с видом на Большой канал? Он оставил цветы и визитную карточку.
Керведек побледнел.
— Я прошу Вас принять меры, чтобы это не дошло до моей жены, слышите? Заказанного помещения я не займу! У Вас найдётся, может быть, другое? Цена для меня безразлична. А букет и карточку я желаю видеть.
— Слушаюсь, эччеленца. У меня освободилось помещение, столь же комфортабельное, но вид уж не так хорош, и окна выходят на боковой канал. А относительно букета я строго накажу, чтобы никто не смел о нём упоминать в присутствии сеньоры маркизы, — услужливо ответил хозяин отеля.
— Благодарю Вас. Так я устрою сперва жену, и затем мы пойдём с Вами взглянуть на карточку. Кстати, распорядитесь, чтобы помимо меня маркизе не подавалось ни писем, ни каких-либо карточек и никаких посылок. У меня на это есть важные причины.
Проводив жену в приготовленное помещение, Керведек, под предлогом кое-каких распоряжений, пошёл с хозяином в те комнаты, которые были для него заказаны таинственным незнакомцем. Войдя в гостиную, он увидел роковой букет.
— А где же карточка? Мне очень интересно узнать имя этого болвана. Должно быть, это обитатель какого-нибудь дома умалишённых, — говорил Керведек, пока хозяин доставал из цветов и подавал ему траурную карточку. Но взглянув на карточку, маркиз изумился, и его охватил ужас. На карточке стояло «Алексей Аркадьевич Басаргин».
— Неслыханное дело! — вырвалось у него.
— Кто видел этого господина? Нельзя ли мне описать его наружность и повторить то, что он сказал?
— Я видела этого сеньора, — сказала пожилая женщина, убиравшая в шкаф вещи. — Это худощавый брюнет высокого роста, с чёрной бородкой. Но он был так бледен, что я подумала: должно быть он выскочил из Сампо Санто. А пахло от него так же нехорошо, как и от его букета. Поверить трудно, такие ведь чудные цветы, — с отвращением закончила она.
