– Я опасаюсь, что у него инсульт. А при инсульте – главное покой, и высокая постель! У Николая Павловича такая конституция, которая очень типична для гипертоников…
Баев из-за спины Борменталя незаметно и озорно показал Прошкину кончик языка. Нечего сказать – умен Саша Баев. Вот ведь как Прошкину в этой жизни везет на встречи с умными людьми!
– Ну что вы право, Александр Дмитриевич! – совершенно бесцеремонно перебил Баева Борменталь, – аккуратным и умелым медицинским движением пальцев сжал запястье Прошкина, считая пульс, – такая клиническая картина совершенно не типична для инсульта. И вообще, что вы можете знать об инсульте! Ведь вы – офицер!
– У папы был инсульт в тридцать третьем, и ему приписали полный покой – так что мои знания, Иван Арнольдович, – сугубо практические, – парировал Баев.
– Ваши знания – дешевый дилетантизм! – продолжал негодовать Борменталь, даже не сделав попытки исправить Баева, назвавшего его именем персонажа-врача из пресловутой антисоветской пьесы, – Это самый обыкновенный тепловой удар. Возможно, что при падении он ударился головой, что привело к легкому сотрясению мозга. Принесите мокрое полотенце, а лучше льда. Через полчаса с ним будет все в порядке. Александр Августович – у вас есть в доме лед?
– Пойдемте тезка – поищем… – фон Штейн жестом пригласил Баева следовать за ним. Был он стариком высоким, сухощавым, сохранившим прекрасную осанку и гордую посадку головы, отчего казался величественными и надменным. Прошкин подумал, что свое «цивилизованное» имя Баев получил в честь дедушки. Интересно, как Сашу звали до этого? Прежде чем он стал Александром Баевым? Ведь наверняка у ребенка, которого подобрал Деев, уже было какое-то, скорее всего исламское имя? Додумать эту занятную мысль Прошкин не успел – Александр – младший вернулся с серебренным ведерком для шампанского, наполненным льдом, обернул кусочек в льняную столовую салфетку и уверенно начал прикладывать к вискам Прошкина.
Борменталь одобрительно хмыкнул:
– Вы, Александр Дмитриевич, прямо-таки настоящая милосердная сестра! О такой любой доктор только мечтать может.
Баев посмотрел на Борменталя сверху вниз стальным, острым как скальпель взглядом:
– Откуда вам знать, о чем мечтает доктор медицины? Ведь вы специалист по культам и ритуалам! Или я ошибаюсь?
– Гм… Коль вы не чужды медицины, Александр Дмитриевич – может, поведаете нам, чем так долго хворал ваш многострадальный батюшка и какой диагноз записан у него в свидетельстве о смерти?
– Ваш цинизм совершенно не уместен. Мне слишком тяжело об этом говорить, – Баев извлек из рукава белый платочек, но впадать в истерику на этот раз не стал – а ограничился только несколькими элегантными всхлипами.
– Людям куда проще было жить в прежние времена, – не к месту, с точки зрения Прошкина, начал философствовать Борменталь, – ведь в прежние времена существовали дуэли – благородный способ выяснения межличностных конфликтов…
Баев отреагировал на это замечание вовсе неожиданно – то есть просто выхватил пистолет и лихо пальнул, казалось не прицеливаясь, однако, к смешанному с уважением ужасу Прошкина, песочные часы разлетелись, засыпав песком и осколками комод и персидский ковер на полу.
– Я бы вам, почтенные, очень и очень не советовал пытаться возродить дуэльные традиции, – зловеще улыбнулся «Ворошиловский стрелок» Баев и незнакомым, но красивым движением обернув пистолет вокруг указательного пальца, вложил его в кобуру, резко поднялся и вышел.
Прошкин застонал и прикрыл глаза в надежде, что происходящее ему только снится. Но попытка забыться оказалась совершенно неудачной. Сквозь головную боль до него долетали звуки, да и видно сквозь ресницы ему было вполне отчетливо:
– Каков ублюдок! – сквозь зубы процедил Борменталь.
– Его купили на ярмарке как коня, и как коня же и воспитывали…Вот и вся наша евгеника, Иван Арнольдович! Как можно вообще говорить о врожденном аристократизме? Прав был Дидро – воспитание суть решающий фактор человеческого развития…
Тут фон Штерн задумался, снял круглые очки в стальной проволочной оправе, положил на стол и, стал всматриваться куда-то в неведомую даль мудрым, но не видящим взглядом, а потом тихо сказал:
– Хотел бы я, что бы он действительно был ублюдком. Нет, Иван Арнольдович. К моему большому сожалению, нет…Он абсолютно законнорожденный. Безусловно – далеко не единственный наследник. Точнее – двадцать первый. Но от этого не менее легитимный. Тем более, никто ведь точно не знает, сколько их сейчас осталось всего. И он сможет подтвердить свои права. И теперь ничего с этим не поделаешь. Да, и стоит ли…
Борменталь нетерпеливо перебил:
– Вы лично видели документы?
Фон Штерн молча кивнул.
– Вы, осознаете, что это значит для Ордена? – Борменталь почти кричал, – Ах, Александр Августович! Ну отчего Вы этому попустительствовали? Отчего вы не заняли более взвешенной позиции в отношениях с Дмитрием еще тогда…
– В ней уже не было смысла. Нужно иметь мужество признать – Ордена нет. Есть груда черепков. Осколки. Стеклянная крошка – как от этих разбитых часов. Ничего больше. Тело не воскресить – даже при помощи источника. Источника бессмертной силы или как там его называют. Просто я понял это одним из первых.
– Вы? Это говорите вы? Человек, который столько раз делал то, что другие считали не возможным и даже пагубным? У вас безупречная интуиция. Вы – наша легенда! Наша надежда. Может быть единственная!
– Я давно отошел от дел. Я больше не член. Я просто живу. Доживаю…
– Не бывает бывших членов Ордена! – пафосно отчеканил Борменталь и тоже порывисто вышел.
Корнев, выслушав сбивчивый рассказ Прошкина о недавних событиях, вздыхал и нервозно размешивал в граненом стакане с мельхиоровым подстаканником третью ложку сахара:
– Ох, Николай! Нет, чтобы считать, что это просто сон! Или хотя бы взять да и скрыть от начальства… – Конрев отхлебнул переслащенный чай, поморщился и выплеснул содержимое стакана в украшавшую кабинет кадку с фикусом, и принялся изготавливать новую порцию, – все твоя сознательность! Теперь и у меня голова от мыслей тяжелых просто раскалывается, не знаю, что и делать…
– Я бы разве стал Владимир Митрофанович вас беспокоить по пустякам? Я просто единственно теперь переживаю, что этот ненормальный Баев кому-нибудь голову снесет…
