Ник улыбнулся и приложил ладони к ушам.
– Читать по губам даже лучше, – сказал Стью. – Знаешь, Ник, я начинаю думать, что нам удастся справиться с этими генераторами. Бред Китченер работает, как зверь. Если бы у нас было десять таких людей, то к первому сентября город был бы в полном порядке.
Ник показал ему кружок из большого и указательного пальцев.
В тот день Ларри Андервуд и Лео Роквей направлялись по Арапахоу Стрит в сторону дома Гарольда Лаудера. Ларри нес рюкзак, с которым он проехал через всю страну, но сейчас в нем было только вино и шоколадная карамель.
Ларри посмотрел на один из плакатов, но звон стекла заставил его обернуться. Лео разбил камнем заднее стекло старого «Форда».
– Больше не делай так, Джо.
– Меня зовут Лео.
– Лео, – поправился Ларри. – Больше так не делай.
– Почему? – добродушно спросил Лео, и очень долго Ларри не мог придумать удовлетворительный ответ.
– Потому что звук очень неприятный, – сказал он наконец.
– Ааа. О'кей.
Они пошли дальше. Ларри засунул руки в карманы. Лео сделал то же самое. Ларри пнул ногой банку из-под пива. Лео свернул в сторону, чтобы ударить валявшийся на дороге камень. Ларри начал насвистывать мелодию. Лео стал аккомпанировать ему тихими пыхтящими звуками. Ларри взъерошил ему волосы, а мальчик посмотрел на него своими загадочными китайскими глазами и улыбнулся. «Господи, да я ведь люблю его», – подумал Ларри.
Они дошли до парка, о котором говорила Фрэнни, и на другой улице стоял небольшой зеленый дом с белыми ставнями. На цементной дорожке, ведущей к парадной двери, стояла тележка с кирпичами, а рядом жестянка с известковым раствором. Повернувшись спиной к улице, на корточках сидел широкоплечий хлыщ. Рубашки на нем не было, и спина его шелушилась после сильного солнечного ожога. В руке у него был мастерок. Он строил кирпичный барьерчик вокруг цветочной клумбы.
Ларри подумал о словах Фрэнни: «Он изменился… не знаю, как и почему, но иногда я думаю, что это к лучшему… а иногда я боюсь».
Потом Ларри сделал шаг вперед и сказал именно то, что он собирался сказать в течение долгих дней своего путешествия:
– Гарольд Лаудер, я полагаю?
Гарольд вздрогнул от удивления, а потом обернулся с кирпичом в одной руке и мастерком в другой. С мастерка капал раствор. Он был занесен, словно для удара. Ларри показалось, что краем глаза он увидел, как Лео подался назад. Первое, что ему пришло в голову, – это, конечно, мысль о том, что Гарольд выглядит совсем не так, как он его себе представлял. Его вторая мысль была: «Господи, да уж не хочет ли он меня стукнуть этой штукой?» Лицо Гарольда было мрачным, глаза его сузились и потемнели. Волосы упали прямой волной на его потный лоб. Губы были плотно сжаты.
А потом произошло превращение столь внезапное и радикальное, что Ларри потом не верилось, что он видел Гарольда напряженным и неулыбчивым, с лицом человека, который более склонен использовать мастерок для того, чтобы замуровать кого-нибудь в стене, нежели для того, чтобы построить барьерчик вокруг клумбы.
На лице его появилась широкая и безобидная улыбка. Из глаз его исчезло угрожающее выражение. Он воткнул мастерок в раствор, вытер руку о джинсы и протянул ее для рукопожатия. Ларри подумал: «Господи, да он ведь еще ребенок, гораздо моложе, чем я».
– По-моему, я вас не знаю, – сказал Гарольд. Рукопожатие его было твердым. Улыбка Гарольда была заразительной, и Ларри улыбнулся в ответ.
– Вы меня – нет, но я вас знаю.
– Правда? – воскликнул Гарольд, улыбнувшись еще шире.
– Я ехал за вами через всю страну, начиная с Мэна, – сказал Ларри.
– Честное слово?
– Конечно. Он распустил рюкзак. – Вот у меня тут кое-что для вас есть. – Он вынул бутылку Бордо и вручил ее Гарольду.
– Тысяча девятьсот сорок седьмой? – Гарольд смотрел на бутылку с некоторым удивлением.
– Хороший год, – сказал Ларри. – А еще вот это.
Он отдал Гарольду шоколадную карамель.
– Как вы узнали? – спросил Гарольд, улыбаясь.
– Я ехал по следу ваших надписей… и конфетных оберток.
– Заходите в дом, поговорим. Мальчик будет пить кока-колу?
– Конечно. Лео, ты…
Он обернулся, но Лео рядом не было. Он стоял в самом начале дорожки и с видом крайней заинтересованности рассматривал трещины в цементе.
– Эй, Лео! Хочешь колы?
Лео что-то пробормотал себе под нос.
– Говори громче, – сказал Ларри раздраженно. – Для чего Бог дал тебе голос? Я спросил, хочешь ли ты колы?
Лео сказал очень тихим голосом:
– Лучше я пойду посмотрю, не вернулась ли мама-Надин.
– Какого черта? Мы же только что сюда пришли!
– Я хочу назад! – сказал Лео.
«Что же это такое, – подумал Ларри, – он ведь чуть не плачет».
– Одну секунду, – сказал он Гарольду.
– Все нормально, – сказал Гарольд с улыбкой. – Иногда дети стесняются. Я тоже таким был.
Ларри подошел к Лео и наклонился, так что их глаза оказались на одном уровне.
– В чем дело, паренек?
– Я просто хочу обратно, – сказал Лео, отводя глаза. – Мне нужна мама-Надин.
– Ну, ты… – Он беспомощно запнулся.
– Хочу обратно. Пожалуйста.
– Тебе не нравится Гарольд?
– Я не знаю… да нет, он нормальный парень… просто я хочу обратно.
Ларри вздохнул.
– Найдешь один дорогу?
– Конечно.
– О'кей. Но мне очень хотелось бы, чтобы ты пошел с нами. Я так давно ждал встречи с Гарольдом. Ты ведь знаешь об этом, правда?
– Да-а.
– А обратно мы пойдем вместе.
– Я в этот дом не войду, – зашипел Лео, на секунду вновь превратившись в Джо.
– О'кей, – сказал Ларри поспешно. – Иди прямо домой.
– Хорошо. – И неожиданно Лео перешел на шепот. – Почему бы тебе не пойти со мной? Прямо сейчас? Пошли вместе. Пожалуйста, Ларри? Хорошо?
– Господи, Лео, что за…
– Ну ладно, – сказал Лео, и прежде чем Ларри успел его о чем-нибудь спросить, он уже заторопился по улице. Ларри взглядом проводил его из виду. Потом он повернулся к Гарольду и смущенно развел руками.
– Я же говорю, все в порядке. Дети иногда ведут себя странно, – сказал Гарольд.
– Да уж, действительно. Но этот ребенок имеет право вести себя так. Он столько пережил.
– Я не сомневался в этом, – ответил Гарольд, и на короткий миг Ларри ощутил недоверие, почувствовал, что столь быстро возникшая симпатия Гарольда к мальчику – всего лишь эрзац настоящего чувства.
– Ну, входите, – сказал Гарольд. – Собственно говоря, вы мой первый гость. Несколько раз заходили Фрэнни и Стью, но они не в счет. – Улыбка Гарольда стала немножечко грустной, и Ларри почувствовал к нему жалость.
