Надев свою корону, свитер и тапочки, он предлагал всем шампанское. Мельком, я взглянула на детей: они вели себя достойно, лишь легкий румянец проступил на их щеках. Мне не хотелось вмешиваться и нарушать их самостоятельность. Вскоре вошла Вероника и объявила, что ужин готов.
Рыбный суп был прекрасен, а заливное и ростбиф заметно охладили пыл Джоэла. Сказать по правде, для меня это было заметным облегчением. Он совершенно не умел пить. С двух рюмок он становился чересчур веселым и болтливым, если он выпивал больше, ему становилось плохо. Я уже поздравляла себя за хорошо организованный праздник, когда Кэрри сделала открытие:
— Шерри, ты знаешь о том, что у тебя только одна серьга?
Шерри приложила руки к ушам.
— Черт возьми. Это были новые серьги.
Но затем вступили в игру ее чудесные манеры. Она сняла оставшуюся серьгу, убрала ее в карман и в том же веселом настроении продолжила ужин. Кэрри же решила, что ее беззаботность ненатуральна.
— Я посмотрю возле стула, где ты сидела.
Она побежала наверх в гостиную и было слышно, как передвигаются стулья. Затем, качая головой, она вернулась ни с чем.
— Найдется, — усмехнулась Шерри.
Она явно родилась позже своего времени. Такое сочетание изысканности манер и низости морали могло быть лишь у какой-нибудь маркизы из восемнадцатого века.
— Я найду ее!
Мы повернулись к Джоэлу. Его глаза блестели, и хотя он сидел спокойно, было видно, что он рвется в бой. Он изменился настолько, что я невольно взглянула на его бокал. Трудно было сказать, наполнял ли он его еще.
С важным видом он взял в руки стакан с морсом и заглянул в него. Вероника, которая принесла в это время салат, неуверенно попятилась от стола. Опрокинув содержимое стакана себе в рот, Джоэл с удовлетворением оглядел собравшихся.
— Пошли, — сказал он.
— Джоэл, подожди, пока мы закончим ужин, — запротестовала я. Пьяная бравада могла расстроить Веронику.
Но он не обратил внимания на мои слова. Выйдя из-за стола, он показал жестом, чтобы мы последовали до ним, и вместе с детьми покинул столовую — разгневанный король в тапочках и короне.
Мы с Шерри переглянулись через стол. Она улыбнулась:
— Нам бы тоже стоило сходить и посмотреть, что происходит.
— Извини, — сказала я Веронике и встала из-за стола.
Когда мы достигли гостиной, он уже выводил всех на улицу, в морозную звездную ночь.
— Джоэл, прекрати. Мы же все простудимся, — сказала я, но было уже поздно. Пританцовывая на ходу, он уже пересекал тротуар.
Маленький «порш» стоял у обочины. Когда он подошел к нему, он повернулся и стал делать пассы руками, как делают иллюзионисты перед тем, как вынуть из шляпы кролика. Затем он открыл дверцу, нырнул к сиденью водителя, а потом выпрямился, что-то высоко подняв над собой.
— Это серьга! — воскликнула Кэрри.
Джоэл поклонился, и дети зааплодировали. Он отдал серьгу Шерри, и мы снова вернулись в теплый и уютный дом.
Когда мы сели за стол, и Шерри надела свои серьги, дети потребовали объяснений.
— Ты действительно увидел это в стакане с морсом? — спросила Кэрри.
— Могу поспорить, что он подстроил все это, — сказал Питер. — Он, скорее всего, нашел ее раньше, в гостиной, а потом сделал вид, что нашел ее в автомобиле.
Джоэл покачал головой. Никогда раньше я не видела его в таком возбуждении. Он наслаждался переполохом, который недавно произвел. Была похоже, что скоро ему станет плохо. Когда Вероника пришла убирать тарелки, он сказал ей, чтобы она наполнила бокалы. Я показала ей знаком, чтобы она пропустила Джоэла, но он заметил это.
— Я выпью еще, — упрямо сказал он.
Вероника, получившая два прямо противоположных указания, поглядела на него. Внезапно его охватил приступ злости, из него вырвался целый монолог на испанском языке, причем это был не тот испанский, на котором говорят туристы. Слова звучали грубо и жестко, их так же было невозможно понять, как семейные ссоры в трущобах Пуэрто-Рико. Я обомлела.
— Джоэл! — воскликнула я, но это его не остановило, он выхватил бутылку из рук Вероники и наполнил свой бокал.
Она поглядела на него с изумлением, повернулась и убежала на кухню. Я немедленно последовала за ней и нашла ее в дальнем углу. Она пыталась вставить свечи в торт.
— Не могу понять, что с ним происходит, — извинилась я. — Ты видишь, он не умеет пить.
Она кивнула, но было видно, что она меня не слушает.
— Что он сказал тебе? — спросила я, но Вероника лишь покачала головой в ответ.
Уговоры тоже не помогли. Хотя было еще рано, она зажгла спичку и начала зажигать свечи на торте. Вскоре мы стояли над сверкающим огнями тортом, и все отношения между нами были прерваны.
Зажженный торт накладывает на человека определенные обязанности. Как это ни абсурдно, я обнаружила, что уже несу его к столу. Питер, конечно же, был не готов к этому, но увидев торт, бросился к стене и выключил свет. Я прошла в темноте, дрожа от гнева на виновника торжества, и опустила торт перед ним.
Его настроение снова резко изменилось. Хотя, возможно, он только пытался заразить нас своим весельем. Он поднялся и сделал вид, что выбирает кого-то из нас. Затем его взгляд остановился на Шерри, и он многозначительно подмигнул ей. Наконец он задул свечи. Моя злость постепенно уступала место удивлению. Это был вовсе не стиль Джоэла. Я никогда не видела человека, который бы так резко изменился за один вечер. Когда в комнате стало темно, я уже желала, чтобы Джоэлу побыстрее стало плохо от выпитого им вина. Шерри все еще спокойно сидела и улыбалась — она делала бы это и при конце света.
К своему ужасу я видела, что представление еще далеко не закончилось. Когда Кэрри принесла ему нож для торта, Джоэл торжественно вручил его Шерри. Затем он взял торт в руки, при этом я задержала дыхание от страха, что он его уронит.
В конце концов, решив проявить галантность, он снял с себя корону из желтой фольги и нахлобучил ей на голову. Я почувствовала беду еще до того, как его руки коснулись волос Шерри. Она простила ему то, что он прикарманил ее серьгу и что вывел всех на мороз в этих глупых поисках, даже атаку на Веронику. Но эта неуклюжая коронация была последней каплей. Надевая на нее корону он
