[Быстрее, Ральф! Скорее!]
Он сделал громадное усилие и рывком развел пальцы. Мерцающие голубые лезвия тоже раскрылись, проделав маленький разрез в черном яйце. Оно завопило, и две яркие рваные вспышки красного света промчались по его поверхности. Ральф свел пальцы и увидел, как выросшие на них лезвия защелкнулись, разрезав плотную черную штуковину, бывшую частично скорлупой, а частично плотью. Он закричал, испытывая не боль, а скорее ощущение жуткой усталости. Наверное, так чувствуешь себя, когда истекаешь кровью, подумал он.
Что-то внутри «мешка» мерцало ярким золотом.
Ральф собрал все свои силы и попытался раскрыть пальцы для нового надреза. Сначала ему показалось, он не сумеет этого сделать — пальцы словно склеило универсальным клеем, — а потом они разошлись, расширив прорезь. Теперь предмет внутри стал почти виден ему — что-то маленькое, круглое и блестящее. Это может быть только одним, подумал он, а потом сердце его неожиданно затрепыхалось в груди. Голубые лезвия замерцали.
[Лоис! Помоги мне!]
Она схватила его за запястье. Ральф ощутил, как в него большими волнами врывается свежая сила. Он с изумлением смотрел, как ножницы вновь налились огнем. Только теперь лишь одно лезвие было голубым. Второе было жемчужно-серым.
Лоис, громко вопя у него в голове: [Режь его! Режь скорее!]
Он снова свел пальцы. И на этот раз лезвия сделали широкий разрез в «мешке смерти». Тот издал последний дрогнувший крик, весь покраснел и исчез. Ножницы, выросшие на кончиках пальцев Ральфа, вспыхнули и тоже исчезли. Он на мгновение прикрыл глаза, вдруг почувствовав, как капли пота стекают по его щекам, словно слезы. Во тьме за опущенными ресницами перед его взором мелькали безумные тени, похожие на танцующие лезвия ножниц.
[Лоис? Ты порядке?]
[Да… Только выдохлась. Понятия не имею, как вернусь обратно к тем ступенькам под деревом, не говоря уже о том, чтобы взобраться по ним наверх. Я даже не уверена, что смогу подняться на ноги.]
Ральф раскрыл глаза, уперся ладонями в бедра и снова подался вперед. На полу, там, где раньше был «мешок смерти», лежало мужское обручальное кольцо. Он легко сумел прочесть надпись, выгравированную на широком внутреннем ободке:
«Э.Д. — Э.Д. 5.8.87».
Элен Дипно и Эдвард Дипно. Поженились 5 августа 1987 года.
Это было то, за чем они пришли. Символ Эда. Теперь оставалось лишь взять его… сунуть в кармашек для часов… отыскать сережки Лоис… и убраться отсюда к черту.
7
Когда он потянулся за кольцом, в мозгу у него мелькнул обрывок стишка — на сей раз не Стивена Добинса, а Дж. Р.Р. Толкина, выдумавшего хоббитов, про которых Ральф в последний раз вспоминал в уютной, набитой картинками комнатке. Почти тридцать лет минуло с тех пор, как он читал историю Толкина про Фродо, Гэндальфа, Саурона и Темного Властелина — историю, в которой был символ, показавшийся ему теперь, когда он вспомнил про него, очень похожим на этот, — но возникшие на мгновение строчки вспыхнули так же ярко, как лезвия ножниц секунду назад:
И Одно — Властелину на черном престоле
В Мордоре, где вековечная тьма:
Чтобы всех отыскать, воедино созвать
И единою черною волей сковать
В Мордоре, где вековечная тьма[68].
Я не смогу поднять его, подумал он. Оно будет так же крепко прикреплено к колесу ка, как мы с Лоис, и я не сумею поднять его. Или же это будет все равно как схватить кабель под высоким напряжением, и я умру прежде, чем пойму, что случилось.
Только на самом деле он не верил ни в то, ни в другое. Если кольцо не предназначалось для того, чтобы он его взял, почему оно было защищено «мешком смерти»? Если кольцо не предназначалось для него, то зачем силы, стоящие за Клото и Лахесисом, — и Дорранс, он не мог забыть Дорранса, — вообще послали его и Лоис в это путешествие?
Чтобы всех отыскать, воедино созвать и единою черною волей сковать, подумал Ральф и сомкнул пальцы на обручальном кольце Эда. На мгновение он почувствовал глубокую, острую боль в ладони, запястье и выше локтя; в тот же самый момент тихо поющие голоса предметов, собранных здесь Атропосом, поднялись в громком мелодичном крике.
Ральф издал какой-то звук — может быть, крик, а может, всего лишь стон — и поднял кольцо, крепко сжав его в правой руке. Чувство победы запело в его венах, как вино, или как…
[Ральф.]
Он взглянул на нее, но Лоис смотрела вниз в страхе и смятении на то место, где раньше лежало кольцо Эда…
То место, где раньше лежало кольцо Эда… И где оно лежало по-прежнему. Оно лежало точно так же, как и раньше, — мерцающий золотой кружок с выгравированной на внутреннем ободке надписью: «Э.Д. — Э.Д. 5.8.87».
Ральф ощутил мгновенно подступившую дурноту и с трудом справился с ней. Он разжал ладонь, почти ожидая увидеть, что кольцо исчезло, несмотря на то, что подсказывало ему осязание, но оно по-прежнему лежало в середине ладони, аккуратно устроившись на развилке его линии любви и линии жизни, мерцая в тусклом красном свете этого поганого места. «Э.Д. — Э.Д. 5.8.87».
Оба кольца были совершенно идентичны.
8
Одно — у него в руке; другое — на полу; абсолютно никакой разницы между ними. Во всяком случае, такой, какую мог бы различить Ральф.
Лоис потянулась к кольцу, заменившему то, которое взял Ральф, поколебалась, а потом схватила его. На их глазах призрачно-золотой кружок померцал прямо над полом, а потом сгустился в третье обручальное кольцо. Как и на первых двух, на его внутреннем ободке было выгравировано: «Э.Д. — Э.Д. 5.8.87».
Ральф поймал себя на воспоминании о еще одном рассказе — не длинной сказке Толкина о Кольце, а рассказе доктора Сиусса, который он читал одному из малышей сестры Кэролайн еще в пятидесятых. Это было давно, но он не забыл окончательно тот рассказ — более выразительный и мрачный, чем обычная чепуха доктора Сиусса про крыс, летучих мышек и беспокойных кошек. Он назывался «Пятьсот шляп Бартоломью Куббинса», и Ральф ничуть не удивился тому, что рассказ вспомнился ему именно сейчас.
Бедняга Бартоломью был деревенским косарем, имевшим несчастье оказаться в большом городе, когда там проезжал король. Каждый был обязан снять шляпу в присутствии этой августейшей персоны. И Бартоломью старался изо всех сил, но у него ничего не получалось: каждый раз, когда он снимал шляпу, под ней возникала другая — точно такая же.
[Ральф, что происходит? Что это значит?]
