Он протянул ей сдачу.
— Вот. Слушай, Мэри-Линетт…
Она взглянула на него.
— …если найдешь Тодда и Вика, будь осторожна.
— Я знаю.
— Я не шучу.
— Знаю, — сказала Мэри-Линетт. Она протянула руку за сдачей, но он все еще не отдавал ее. Более того, он сделал нечто странное: одной рукой раскрыл ее ладонь, а другой положил на нее счет и сдачу. А затем сжал ладонь и удержал ее руку в своей.
Это мгновение физической близости удивило ее… и тронуло. Она вдруг обнаружила, что смотрит на тонкие загорелые пальцы, крепко, но нежно удерживающие ее руку, на его золотое кольцо с печаткой, украшенной черным рисунком.
Но еще больше она удивилась, снова взглянув ему в лицо. В его глазах читалась забота… и, похоже, уважение. На какой-то миг ее охватил внезапный и совершенно необъяснимый порыв рассказать ему обо всем. Но что он подумает! Джереми очень трезво смотрел на вещи.
— Спасибо, Джереми, — сказала она, выдавив слабую улыбку. — Береги себя.
— Это ты береги себя. Если с тобой что-то случится, кое-кому здесь будет тебя недоставать.
Он улыбнулся, но Мэри-Линетт, уже отъехав от бензоколонки, все еще чувствовала его тревожный взгляд.
Ну, и что дальше? Она потратила почти весь день на поиски Вика и Тодда. А сейчас, вспоминая взгляд спокойных карих глаз Джереми, спрашивала себя: что, если все это с самого начала было дурацкой затеей?
…Карие глаза… а какого цвета глаза у «большого блондинистого кота»? Странно, но она не могла точно вспомнить. Когда он говорил о своей старомодной семье, они были карими, а когда заявил, что любит девушек с норовом, ей показалось, что они блекло-голубые. Потом эти странные глаза, словно лезвие клинка, вдруг вспыхнули стальным блеском и стали холодными и серыми.
«Какого черта ты об этом вспоминаешь? Зачем тебе это нужно? Хоть бы они у него были и оранжевые. Гони-ка прямо сейчас — домой! Нужно подготовиться к сегодняшней ночи.
И как это Нэнси Дрю всегда находит людей, которых нужно допросить?»
«Ну почему? Почему? Почему я?»
Эш уставился на желтые слезы кедра, застывшие в ручье. Сверху на Эша глазела белка, у которой не хватало ума спрятаться от палящего солнца. Позади него, на камне, ящерица подняла вначале одну лапку, затем вторую…
«Это нечестно! Это неправильно».
Ему даже не верилось.
Ему всегда везло. Или, по крайней мере, всегда удавалось в последний момент избежать беды. Но сейчас беда настигла его, это был полный крах.
Его сила и власть, все, во что он верил… Как мог он утратить все это за несколько минут? Из-за девчонки, возможно, даже ненормальной и определенно более опасной, чем все его сестры, вместе взятые?
«Нет, — мрачно заключил он. — Нет, нет и нет. Не за несколько минут. Всего за доли секунды».
Он знал так много девушек — прекрасных девушек! Ведьм с таинственными улыбками, вампирш с дивной кожей, волосатеньких девушек-оборотней. Даже смертных девушек с модными спортивными автомобилями — славных девушек, которые никогда не возражали против укуса в шею. Почему же эта оказалась не такой, как они?
Ну, значит, не судьба. Не вышло. Что толку рассуждать сейчас о какой-то там несправедливости. Главное теперь решить, что делать со всем этим. Просто опустить руки и отдаться на милость судьбы?
«Я соболезную твоей семье», — сказал ему Квин.
Возможно, все дело в этом. Эш стал жертвой редферновских генов. Редферны постоянно влипали в неприятности: они на каждом шагу спутывались с людьми.
Итак, он может дождаться Квина и выложить ему в качестве оправдания все, что с ним случилось: мол, простите, я очень сожалею, но события вышли из-под контроля, и теперь я даже не могу закончить расследование.
Если он так поступит, Квин призовет Старейшин, и они сами во всем разберутся.
Внезапно Эш почувствовал, что весь напрягся. Взгляд его прищуренных глаз устремился на белку… рыжей молнией она метнулась вверх. Позади, на камне, замерла ящерица.
Нет, он не станет покорно дожидаться неминуемой кары! Он сделает все, что в его силах, чтобы спасти ситуацию… и честь семьи.
Он сделает это сегодня ночью.
— Мы сделаем это сегодня ночью, — сказала Ровена. — Когда совсем стемнеет, перед восходом луны. Перенесем ее в лес.
Кестрель великодушно улыбнулась. Она победила в споре.
— Нужно быть осторожными, — предупредила Джейд. — То, что я слышала сегодня ночью… Это было не животное. Я думаю, это был кто-то из наших.
— В округе нет других ночных людей, — спокойно возразила Ровена. — Добраться сюда не так уж просто.
— Может, это был охотник на вампиров? — предположила Кестрель. — Тот самый, что убил тетю Опал?
— Если только тетю Опал убил именно охотник на вампиров, — возразила Ровена. — Мы ведь не знаем этого наверняка. Завтра нужно осмотреть город. Может, мы наконец сумеем понять, кто вообще мог это сделать.
— А когда мы их найдем, уж мы о них позаботимся! — свирепо добавила Джейд.
— А если тот, кого ты слышала в саду, появится снова, мы позаботимся и о нем, — плотоядно улыбнулась Кестрель.
Наступили сумерки, и Мэри-Линетт стала поглядывать на часы. Вся ее семья уже удобно устроилась для вечернего отдыха: отец читал книгу о Второй мировой войне, Клодин что-то старательно шила, а Марк пытался настроить свою старую гитару, которая много лет провалялась в подвале. Он мучительно подыскивал рифму к имени «Джейд».
Отец Мэри-Линетт взглянул поверх книги:
— Отправляешься наблюдать звезды?
— Ага. Ночь должна быть хорошей: луна взойдет только после полуночи. Последний шанс увидеть Персеиды.
Мэри-Линетт не соврала отцу. Ночь действительно будет хорошей, и по дороге к ферме Бердок на самом деле можно будет увидеть метеоры, отставшие от основного потока.
— Ладно, только будь осторожна, — сказал отец.
Мэри-Линетт удивилась. Он много лет не говорил ей ничего подобного. Она взглянула на Клодин, которая, поджав губы, трещала швейной машинкой.
— Может, возьмешь с собой Марка? — спросила она, не поднимая глаз.
«О господи, она боится, что со мной не все в порядке. Конечно, ее можно понять…»
— Нет-нет, не волнуйся. Я буду осторожна, — заверила ее Мэри-Линетт… пожалуй, слишком поспешно.
Марк прищурил глаза.
— Тебе не помочь с вещами?
— Нет, я возьму машину. Все в порядке. В самом деле.
Мэри-Линетт поспешила к гаражу, прежде чем кто-то из членов семьи вновь успел открыть рот.
Она не стала брать телескоп. Вместо него она положила на заднее сиденье лопату, закрепила на шее ремешок фотоаппарата и засунула в карман ручной электрический фонарь.
