Девушка плакала, противясь каждому движению, цепляясь носками туфель за рыхлую сырую землю. Двое других тащили ее под руки, над чем-то громко смеясь. Я же спряталась в тени, выжидая. Они бросили ее на пол, закрыв за собою подвальную дверь и щелкнув хлипкий выключатель, освещая помещение слабым оранжевым светом от маленькой лампочки, раскачивающейся на белом проводе под низким потолком.
Один из парней пнул девушку ногой в живот, отчего она свернулась в клубок, застонав. Никто не мог нас услышать, они знали, куда прийти, чтобы поразвлечься. Мне не нравился запах алкоголя, исходивший от них, но выбирать не приходилось. Голод стал невыносимым, холодные липкие щупальца сдавили горло, не позволяя сделать ни вздоха.
Я ступила вперед, перехватив парня, оказавшегося ближе всего к тени. Он даже не успел отреагировать, как оказался в одном из узких подвальных коридоров, полностью в моей власти. Я видела, как открылся его рот, но тишину всколыхнул лишь приглушенный хрип, переросший в громкое бульканье. Мои клыки погрузились в теплую шею, словно разрезав бумагу. Рот наполнился кровью, напитком, обжигающим нёбо. Я снова и снова вгрызалась в его горло, делая глубокие жадные глотки. Воздух пропитался этим сладким металлическим ароматом, смешавшись со странным едва ощутимым запахом затхлости — жизнь медленно уходила из этого тела, оставляя на моих руках остывающий труп. Кровь потеряла свою силу, медленно остывая и становясь лишь темной безвкусной жидкостью. Последний слабый стук и сердце вовсе остановилось, как мотор, израсходовавший весь бензин.
Я зарычала от обиды, отбрасывая в сторону безвольный манекен. Этого было мало. На языке до сих пор оставался островатый привкус, заставивший меня лишний раз облизать клыки. Кровь окрасила пальцы, словно на них были короткие бордовые перчатки. Я слизнула ее, но быстро выплюнула — она оказалась совершенно холодной.
— Кос, ты где? — голос разбавлялся сдавленным хихиканьем.
Я поднялась на ноги и медленно вышла из своего убежища, направившись в круг света. Оставшийся парень склонился над девушкой, придавив ее к земле. Его голый зад белел посреди грязной комнаты, двигаясь в быстром ритме. Юная жертва уже не плакала и не кричала, лишь нервно глотая слезы.
Я встала за его спиной, и моя тень легла на грязный пол черным вытянутым силуэтом. Сердце парня пропустило удар, и он замер, медленно поворачиваясь в мою сторону. Сначала по его прыщавому лицу скользнула ленивая улыбка, но я облизала красные от крови губы, и он помрачнел. Было забавно наблюдать, как в ужасе распахиваются глаза, в беззвучном крике открывается рот. Этому хватило времени на единственный короткий всхлип, прежде чем я схватила его за горло и утащила в тень. Он брыкался, пытаясь вырваться, но мои мышцы стали словно стальными. Его запястье хрустнуло под моими пальцами, как тонкая ветка. Я со звериным рычанием впилась в бледное горло, чувствуя, как на моем языке учащенно бьется его пульс. Сопротивление ослабло, тогда как кровь резкими толчками наполнила мой рот. Теперь мне хватало контроля, чтобы продлить удовольствие, а не убить его в течение пары секунд. Я больше не кусала его, довольствуясь крошечной ранкой. Это приносило покой несравнимый ни с чем, эйфорию, растекающуюся по телу до самых кончиков пальцев. С каждым глотком движения обретали легкость, свободу — горло больше не болело, а красная пелена стала рассеиваться, показывая мне истинный мир. Я парила в облаках, чувствуя невероятный прилив сил, резкий скачок адреналина вернул мыслям ясность.
Наконец мне удалось отстраниться, задыхаясь и из последних сил сглатывая тягучую жидкость. Я была сыта, точнее мой зверь, улегшийся на задворках сознания и урчащий от удовольствия. Оставалось только признать происходящее, которое ощетинилось, став совершенно неприступным.
Я закрыла глаза, пытаясь стереть из памяти события последних минут, часов. Кто управлял мной? Демон? Разве он заставил меня убить этих парней? Я прислушалась — девушка убежала, оставались только мертвецы. Самое страшное скрывалось в памяти — ни одна секунда не потерялась и не исказилась, служа ужасающим напоминанием, как мало осталось от прежней Милы.
Шатаясь, я поднялась на ноги, и, держась за стенку, вышла к слабому свету. Взгляд упал на мои руки, красные от крови и по щекам потекли слезы. Колени подогнулись, встречаясь с участком забетонированного пола, меня вырвало. Я одержимо пыталась избавиться от металлического привкуса во рту, сплевывая вновь и вновь, но он въелся в язык, раздражая вкусовые рецепторы.
Все было правдой, каждая деталь. Эти двое умерли по моей вине, и да, я пила их кровь, словно дорогое вино. Осознание произошедшего болезненно давило на разум, когда тот усиленно пытался придумать правдоподобную историю, но постоянно натыкался на опровержение. Мертвые парни не исчезали, а их остекленевшие глаза уставились в черный потолок, словно там они видели что-то прекрасное, гораздо интереснее земной жизни. Их кровь пропитала мою ночную рубашку, испачкала волосы и кожу. Их запах витал вокруг, став частью меня самой, обрекая всегда помнить своих жертв.
Я хотела вернуться домой, притвориться, что ничего не было. Темный секрет, погребенный в этом подвале. Но разве можно было что-то скрыть от родителей. Наверху меня ждал священник и отчитка, ему следовало понять, что его молитвы не работали. Моему зверю было плевать, его волновал только голод и единственный страх — погибнуть под солнечными лучами. Больше ничего. Все остальное должно было быть уничтожено. Даже сейчас я могла ощущать его, зияющую пустоту внутри, куда медленно утекала вся энергия. Однажды он вновь захочет крови и мне придется уступить.
Ночь
Время стало течь по-иному, мне не составляло труда сидеть в одном и том же положении, согнувшись пополам на холодном бетонном полу. Но это морозное дыхание не проникало под мою кожу, держась на расстоянии, я чувствовала себя живой и здоровой, свободной, словно убийства не были на моей совести.
Мне оставалось только выжидать — ночь могла скрыть все преступления. Нужно было удостовериться, что дома все спокойно, прежде чем возвращаться. Я хотела знать, что они спят, что не увидят моего возвращения. Не заметят потеки крови на коже и одежде.
Ночь встретила меня свежей прохладой. Ее тишина приятно грела сердце, наполняя его умиротворенностью. Мир вокруг замер, словно поставленный на паузу — ни разговоров, ни шума машин, только звенящая пустота. Я взглянула наверх, окно гостиной едва горело желтоватым, кто-то включил настольную лампу. Моя же комната хранила темноту. Пара шагов к подъездной двери, но что-то внутри шепнуло, что мне больше не нужны эти лестницы. Зверь внутри пошевелился, потянувшись. Я могла перемещаться так, как сама того хотела.
