Оглушенный Бен выбрался наружу и первым делом кинулся к дороге, но ребенка на ней уже не было. Наверняка его отбросило при ударе. Бен с недоумением уставился на свою машину. Особенно левый бок, который неминуемо должен был пострадать при ударе. Однако на нем не виднелось даже царапины. Но Бен точно помнил, как снес младенца, удар должен был не только его убить, но и искорежить дверцу. Он даже знал, какую именно — заднюю левую. Это было невозможно, но она была цела. И ребенка нигде не было. В голове занозой сидела мысль, что за короткое время такое случается с ним во второй раз, и признак это нехороший.
Неизвестно, сколько бы ошарашенный Бен ходил вокруг машины, если бы не понял, что на него и произошедшую с ним аварию вопреки логике никто не обращает ни малейшего внимания. Словно его не существовало. Даже продавщица арбузов, которую он только что чуть не убил, не смотрела на него. Все застыли как на стоп кадре и уставились на перекресток. Молча. И лица были белы как мел. Губы продавщицы беззвучно шевелились, но слова с них не слетали. Покупатель стоял с раскрытым кошельком, не обращая внимания, что ветер выдул из нее крупную купюру и погнал прочь. И никто на остановке не обращал внимания на летящие деньги, все смотрели в одну точку. Бен оглянулся, и волосы сами собой зашевелились у него на голове.
Загораживая весь проезд, стоял сдвоенный автобус, полный необычно затихших пассажиров. Их было так много, что все окна были в лицах — молчаливых, серьезных.
К окну толпа придавила молодого парня с открытой бутылкой пива в руке, но он казалось, забыл про нее навсегда. Практически по всей длине автобуса, чуть ниже линии просторных окон, выдаваясь на несколько метров, торчал зазубренный край стальной плиты. В оглушающей тишине раздался тихий призрачный плеск — из-за плотно закрытых дверец на асфальт полилась пурпурно красная кровь.
И только тогда люди стали кричать.
Протокол составляли битых два часа. Бен откупился от претензий продавщицы арбузов, сунув ей сто баксов, уже пожарные давно смыли следы трагедии с асфальта, а ленивый и медлительный сержант все составлял акт, пригласив Бена в патрульную машину. Это было нескончаемое действо. Стоило записать ответ на вопрос, который, казалось бы, замыкал процедуру, как лист переворачивался и зачитывался новый вопрос.
— Нельзя ли побыстрее. Меня сын ждет, — неоднократно напоминал Бен.
— Торопитесь? Из-за торопливости и происходят большинство аварий, — равнодушно попенял сержант, он все делал равнодушно, даже выговаривал чисто номинально, отбывал казенную надобность.
— Я здесь при чем? Ко мне какие могут быть претензии?
— Разберемся. Сын ваш подождет. Жена кстати тоже.
— Нет у меня жены. Я в разводе. Сын действительно ждать не может. Он серьезно болен. Мы договорились встретиться еще час назад. Он будет волноваться, и болезнь может обостриться.
— Что за болезнь такая странная?
— Он…недееспособен, — ответил Бен после заминки, у него не оставалось другого выхода, как рассказать все, может быть, тогда его, наконец, отпустят.
— Он что, сумасшедший?
— Не говорите так! — возмутился Бен.
— Не надо волноваться, разберемся, — сержант не счел нужным скрывать мстительную удовлетворенность.
Бен, передавая милиционеру то ОСАГО, то генеральную доверенность, вспоминал свою первую реакцию после осмотра Артема у штатного психиатра «Кайсара» Кривошеева.
После очередной, далеко не первой беседы, Кривошеев оставил мальчика в кабинете отвечать на тесты, и, выведя Бена в коридор, сообщил свои выводы:
— У мальчика чрезвычайно редко встречающая форма шизофрении — ассоциативный синдром. Удивительно, но заболевание передается исключительно по наследству, от родителей. Ваша жена никогда не жаловалась ни на что подобное.
— На что подобное? Вы на что намекаете, доктор? — пробормотал сбитый с толку обрушившейся бедой Бен.
Психиатр предложил ему присесть и продолжил.
— Вы заметили, что вас сын проверяет и заставляет проверять вас все окружающие предметы на чистоту?
— Конечно. Именно из-за этого я и привел его вам, потому что он уже нас всех замучил. Но я не думал, что это шизофрения. Так, нервы расшалились, подростковый возраст.
— Это вы верно заметили, подростковый возраст. Этап полового созревания, первая эрекция, ночные эякуляции. Он у вас не занимается мастурбацией?
— Это здесь при чем? Подростки все мастурбируют, что ж они все страдают шизофренией?
— Ваш сын переживает сложный, я бы даже сказал, мучительный этап. Половая жизнь сама по себе есть противоречивая, во многом даже противоестественная штука. Не удивляйтесь. Современный цивилизованный человек, культурный, эрудированный, принимающий еду исключительно с помощью столовых приборов и моющий руки после невинного посещения туалета, вдруг скидывает одежду перед существом другого пола, перед которым только недавно открывал дверь в коридоре и потом начинает вытворять с ней нечто такое, что в нормальном состоянии стыдно вспомнить. Даже для взрослых это довольно трудно психологически, что бы вам ни говорили. Скажу вам, как отцу пациента, как на духу, что в современной медицине крепнет теория, что секс вреден для здоровья. По физическим показаниям взрослая особь мужского пола может заниматься сексом каждый день по несколько раз. Но посмотрите на тех, кто следует этим показаниям, так называемым альфонсам. Полный распад мозга и физическое истощение организма.
— Мне кажется, вы слишком сурово относитесь к мужчинам. Сами то вы женаты?
— Это не имеет значения. Я говорю о последних достижениях науки. Что касается вашего сына. Он производит странные действия.
— Я это вам говорил об этом.
— Но вы не сказали, что его заставляют их производить.
— Кто?
— Вот и я хотел бы знать кто? — Кривошеев сощурился.
— Вы что, думаете, что это кто-то из близких? Даже, может быть, я или Лариса?
— Успокойтесь. Конечно, нет. У вас с нервами как? Сон нормальный? Попринимайте пантокрин, настой из оленьих рогов. Это благотворно действует на нервную систему.
— Не нужно мне настоя ни из чьих рогов! Со мной все в порядке! Вы что думаете, что я чего-то не договариваю? Это же бред.
— Вы забываете, с кем разговариваете. Я специализируюсь на психиатрии. Вы не представляете, что мне приходится выслушивать. Вот это я называю настоящим бредом. Что касается вашего сына, то я чувствую, что на него оказывается сильное, я бы даже сказал подавляющее воздействие. Обычно при такого расстройствах, это воздействие окружающего мира. Что-то не получилось, в школе все ненавидят или наоборот считают пустым местом. Любимая девочка посмеялась при всех над твоими прыщиками, вы не представляете, какой малости бывает достаточно, чтобы сбить человека с нормального восприятия. Кстати, вы знаете, что в нашем городе самый большой процент самоубийств среди подростков? Хотя, откуда. Это же закрытая информация. Так вот, на Артема сильное влияние оказывает не окружающий мир, не нечто абстрактное, а конкретный человек.
