— Кто это? Скажите доктор, и я сделаю так, что он навсегда оставит моего сына в покое.
— Да? — Кривошеев внимательно поизучал его лицо. — Судя по вашей реакции, это действительно не вы. Но вы не представляете, сколько раз меня обманывали в этом кабинете. Человеческая психика это непостижимые дебри. Если сам человек разумен, то его психика это как дикая сельва. Такая же непролазная и непознаваемая. Как говорится, там водятся тигры. К сожалению, Артем не назвал мне имени, называя своего собеседника в третьем лице. Он приказал. Он велел. И знаете, это вселяет надежду.
— Доктор, вы не представляете, как мы с женой устали. Артем не может учиться в нормальной школе, он даже простейшие вещи, например, одевание носков, может растянуть на часы. Проверяет каждый шов. Я пытался выпутаться из этой ситуации, призывать к логике, убеждать, в ответ Артем начинает кричать. Вы не представляете, как это страшно. Он даже кричит не как обычные люди — протяжно, на одной ноте, как смертельно раненый зверь.
— Успокойтесь, не надо так расстраиваться. Воспринимайте все адекватно. Да ваш сын нездоров. Но я уже говорил, то, что он не называет своего недруга никак, мы называем это явление психический наездник, это уже хорошо. Значит, еще можно дать задний ход. А вашего Артема мы еще подлечим, существует множество седативных препаратов. Правда, это будет дорого стоить. Но вы ведь в состоянии?
Вот и отлично.
На прощание Бен спросил, в чем важность, что у психического наездника нет имени.
— Вы не представляете насколько это важно, — серьезно заметил Кривошеев. — Вот когда у фантомного существа появится имя, это значит, что болезнь стремительно прогрессирует и вступила в новую фазу. И она гораздо опаснее, чем начальная, потому что назад с нее уже можно и не вернуться.
Бен возвратился в реальность и в который раз с безнадежностью повторил сержанту:
— Отпустите меня, пожалуйста. Меня сын ждет.
— Раньше надо было думать, — отмахнулся тот.
— У вас есть дети? Представьте себя на моем месте, если бы вас ждал больной сын?
Гаишник презрительно глянул на него сверху вниз.
— Я не могу представить себя на вашем месте. Больные детки сами собой не получаются. Напились до невменяемого состояния и полезли на женщину, по пьянке забыв про презерватив. Вот вам псих и уродился.
— Да как вы смеете? — Бен задохнулся от гнева и унижения.
— И он еще возмущается! Как будто я в аварию попал, а не он сейчас сидит, в протоколах расписывается. Будете буянить, в отделение вас с собой заберу. Для разбирательств. Время сейчас не спокойное. Может быть, вы пособник террористов.
— Время сейчас действительно неспокойное и по большинству случаев из-за таких как вы. Вместо того чтобы делом заниматься, вы честных людей часами своими дурацкими вопросами изводите. Посмотрите, за вашей спиной автобус с мертвецами еще не убрали, а вы на него даже не оглянулись.
— Это что, оскорбление? — тихо спросил сержант. — Оскорбление при исполнении.
Внутри Бена что-то оборвалось. Он понял, что находится в шаге от катастрофы.
— Извините, ради бога, — торопливо забормотал он. — Где мне подписать? И штраф я на месте заплачу.
Глаза сержанта загорелись злым огоньком.
— Нет, дорогой, деньги твои поганые теперь я от тебя не возьму. Это хорошим людям я иду навстречу. А ты гнилой. Я ясно выразился? Ясно? Повтори.
— Ясно, — униженно затвердил Бен. — Только отпустите, а то будет поздно.
— Отпущу, когда все формальности будут улажены.
— Так улаживайте их скорее!
— А мне некогда, — издевательски сказал гаишник. — Мне надо срочно отойти. Как вы сами выразились, на более важный объект.
Он выбрался из машины и, подозвав напарника, велел сторожить задержанного. Бен понял, что все пропало.
Артем сидел на лавочке в скверике. Обычный подросток, на точеном носике пижонские очечки в золотой оправе. Густые темные волосы уложены в модную стрижку.
Единственное, что обращало на себя внимание, это некоторая скованность, впрочем, не сразу просматриваемая.
Бен опаздывал на час, но стоило Ларисе заикнуться о том, чтобы уйти, как Артем непреклонно одернул ее.
— Будем ждать, пока папа не придет.
— А если он до ночи не появится?
На лице Артема проявилось плаксивое выражение. Ларисе знала, что он сейчас начнет кричать, один раз приступ начался прямо в магазине, тогда Артем голосил, не переставая и не обращая ни на что внимания, и продолжал выть даже в милиции.
Впрочем, оттуда, прояснив ситуацию, их поспешили спровадить. Артем бился в истерике до тех пор, пока не примчался Кривошеев и не сделал слоновью дозу антидепрессантов. С тех пор Лариса перестала пытаться приструнить сына и делала все, о чем бы он ни попросил.
— Конечно, будем ждать, — торопливо согласилась она. — Хочешь пирожочка?
Пирожки продавали на другой стороне улицы, матери не хотелось оставлять его одного, но успокаивало, что Артем все время был на виду. Мальчик сидел практически неподвижно. По соседству на лавочку опустились две вертлявые девчушки, и Лариса заторопилась обратно. Когда она протянула завернутый в целлофан беляш, Артем не стал его сразу брать, а показал руку и спросил:
— Проверь, чисто?
— Чисто, — подтвердила она.
Девчонки с любопытством переглянулись. Артем протянул вторую.
— Чисто?
Она подтвердила.
— Пирожок чистый? — он взял его, оглядел со всех сторон. — Точно чистый? — откусил и показал откус матери. — Это что? Мясо? Чистое?
Девчонки переглянулись и прыснули. Лариса, стараясь не обращать внимания на них, наклонилась и посмотрела на пирожок.
— Чистое? — требовательно повторил Артем.
— Да.
— Точно?
И тут девчонок прорвало. Захохотав, они сорвались с места. Не потрудившись удалиться более чем на пару шагов, они стали копировать услышанные от мальчика интонации:
— Чистое? Точно чистое?
— Идите отсюда, вы, твари! — крикнула она вне себя.
— Сама ты корова! — отозвались вертушки, но все же, наконец, ушли, посмеиваясь и шушукаясь.
Теперь это мой крест, безысходно подумала Лариса. Смех и шушуканье за спиной.
Кто ж за него замуж пойдет, за больного, когда он вырастет. Да и доктора не разрешат убогих плодить. Стало быть, внуков ей не дождаться.
— Ну и что, мы и так проживем, — сказала женщина вслух. — Не обращай на них внимания, сынок.
Занятый жадным поеданием пирожка, Артем не отозвался. Он всегда ел так — торопливо, роняя куски и давясь. Побочный эффект, пояснял Кривошеев.
Где же Бен, зло подумала женщина. Ему не нужен сын, ему никогда никто не был нужен. Он ее никогда не любил.
