– Ну почему же, – в тон ему сказал Олег, – нынче только сова не пьет…
– Точно, – хмыкнул парень, – …хотели кушать и съели Кука.
Он снова отхлебнул и повернулся к Олегу.
– Стало значительно легче, вообще-то алкоголь – яд. «Ах, где я был вчера, не пойму, хоть убей, только помню, что стены с обоями…» – вновь процитировал он. – Меня, между прочим, Валентином звать, «Валюха крикнул – берегись, но было поздно».
– Олег, – представился наш герой. Разговор со знатоком творчества Владимира Высоцкого принимал несколько однообразный характер.
– «Как ныне cбирается вещий Олег…» – с ходу процитировал новый знакомец, доказав, что он не чужд и классике.
«Как бы его свернуть на нужную тему? – размышлял Олег. – Видимо, сделать это можно только одним способом».
– Пиво – это, конечно, неплохо, – заметил он осторожно, – но не лучше ли по случаю знакомства попробовать что-нибудь покрепче?
– Мысль! – оживился парень. – А ты мне нравишься, учитель, быстро соображаешь. Пойдем в магазин!
Через некоторое время они сидели в старой беседке запущенного городского сада, и Валентин умело раскупоривал бутылку портвейна.
«Голова будет болеть, – тоскливо думал Олег, – ну ничего, потерплю».
Разговор коснулся творчества знаменитого барда, которого так часто цитировал его новый знакомый.
– Братуха у меня служил под Москвой, в ВДВ, так Володя покойный к ним приезжал, пел… У братухи даже фотка есть – Высоцкий среди десантников, братуха над ней трясется, будто она золотая… Я бы, конечно, тоже трясся, – завистливо вздохнул новый знакомец. – А ты, учитель, почему не в школе, что, с уроков сбежал? – перевел он разговор на другую тему.
– Школа наша… – начал Олег.
– Да знаю я, – хлопнул его по плечу Валентин, – шутка это. Я сам в этой школе учился, слава богу, не при нас она развалилась.
– Интересно знать, почему она рухнула так внезапно? – осторожно начал Олег.
– Старая была, вот и… – парень употребил непечатное слово, – скажи спасибо, что не на ваши головы.
– Вот это-то и удивительно, – гнул свое Олег, – откуда власти знали, что она развалится?
– Из Монастыря сообщили, – сказал парень, как о чем-то само собой разумеющемся.
– Кто сообщил?
– А черт его знает кто. Какой-нибудь тамошний…
– А что это за Монастырь такой?
– Да психушка особого режима, содержат разных со всей страны, дивидендов, что ли.
– Диссидентов, – поправил Олег.
– Ну, может, диссидентов. Там все жутко секретное.
– Но ведь диссиденты – они предсказывать не могут, – не отставал Олег.
– Не знаю я, – недовольно произнес парень, – ты лучше выпей.
Олег через силу опорожнил стакан.
– Я и сам задумывался, – неохотно произнес Валентин, – кого там держат и за что, но никто толком ничего не знает, городских там почти нет, разве только Комар.
– Что за Комар?
– Да есть алкаш один, – парень неопределенно мотнул головой, – работает в Монастыре вроде санитаром, тут с ним недавно один случай произошел, – и Валентин стал излагать историю про поиски клада в горстатистике.
Олег слушал с нарастающим интересом.
– … вот они и обрушили люстру на головы ментам, а клад-то рядом лежал, – закончил Валентин свое повествование.
– А может, клада и не было? – недоверчиво спросил Олег.
– Был! – крикнул Валентин. – Братуха мой в горотделе работает, он сам видел!
– Д-да, – протянул Олег, – не думал я, что в вашей дыре такое может случиться.
– Ды-ре! – презрительно сказал парень. – Сам ты дыра! Тут, знаешь, такое случается, чего и в столицах не бывает, – он обиженно замолчал.
Такой оборот не устраивал Олега. И хотя в голове у него уже шумело, он предложил продолжить.
– «Я сначала был не пьян, возразил два раза я…» – снова двинул цитату Валентин, – что ж, продолжить можно. Клевый ты мужик, учитель.
И продолжили. Дальнейшее Олег помнил плохо. Еще одна бутылка… Потом какие-то новые лица. Снова пили. Пьяные поцелуи, объяснения в любви. При упоминании о Монастыре разговоры как-то сникали, люди подбирались, алкогольный кураж пропадал. Уже совсем пьяный Олег выделил среди калейдоскопа пьяных харь новое лицо, испитое, злое.
– Это он, Комар, – сказал в ухо его новый приятель Валентин, – он все знает про Монастырь.
– Старик, – бросился к нему Олег, – тебя-то мне и надо, мне так надо тебя…
– Зачем? – спросил Комар.
– Я хочу тебя спросить…
– Ну-ну, – подбодрил Комар.
– Нет, ты сначала выпей.
– Это можно, – согласился тот.
– Старик, – продолжал пьяный учитель, – там у вас в Монастыре должен быть один человек, человечек один…
– Там много народу, – неопределенно отметил Комар.
– Человечек очень интересный, Авель…
– Немой Авель?
– Ну пророк!
– Пророк? – переспросил Комар.
– Да, – Олег сквозь пьяный туман вглядывался в костистое лицо, – он может предсказывать разные события, ну и так…
– Ты почему не пьешь? – строго спросил костистый. – Ну-ка выпей, а то и говорить не о чем.
Олег покорно выпил. Что было дальше, он начисто забыл.
На другое утро Олег едва продрал глаза. За окном слышался несмолкаемый шум дождя, ненастье продолжалось.
Голова гудела, во рту было гадко, хотелось умереть. Он кое-как приподнялся. Хмель еще не вышел, и Олег вновь откинулся навзничь. Вторично его разбудила старуха хозяйка. Она не глядя сунула ему стакан. Олег жадно припал к нему, поняв, что пьет холодный огуречный рассол. Невероятное блаженство ощутил он, благодарно посмотрел на старуху.
– На-ка вот, – старуха сунула ему маленький граненый стаканчик.
Олег понюхал, и его передернуло.
– Пей! – повелительно сказала старуха.
Кривясь, Олег выпил. Старуха снова сунула стакан с рассолом.
– Плохо начинаешь, – констатировала бабка, – с кем связался… А еще учитель. Что люди скажут? У нас так нельзя! – она недовольно крякнула и вышла.
Олег продолжал лежать. После старухиного стаканчика стало полегче, но муки совести жгли хуже похмелья. Одно утешило: он вроде бы нащупал ниточку, ведущую к Монастырю. Этот Комар, видимо, что-то знает. Надо бы продолжить с ним знакомство, но как? Все тем же способом: стакан в руки и вперед… Олега передернуло. По голове будто ударили кувалдой. И все-таки игра стоит свеч.
* * *
– Ты знаешь, Степа, интерес к нашей фирме возрастает, – Ситников задумчиво разглядывал своего заместителя.
Разговор происходил в уже знакомом кабинете. Козопасов внимательно посмотрел на своего шефа. Он сидел, развалившись в одном из кресел, и совсем не напоминал того забитого подобострастного холуя, каким предстал перед Караваевым. Напротив, чувствовалось, что хозяин кабинета находится на равной ноге с ним.
