— Ну и дела. Спасибо.
— Да на здоровье.
Он щелкнул пультом, чтобы отпереть пассажирскую дверь. Я уже отходил от шока и замечал даже самую слабую боль в теле, особенно пульсирующее жжение, сосредоточенное в сломанном носу. Я забросил свой посох в кузов грузовика, наполовину ожидая отзывающийся эхом грохот, когда он упал на дно, сел, закрыл дверь и пристегнулся, в то время как Томас тронулся с места. Он тщательно всматривался в тяжелый снег, по-видимому, выискивая маленькие машины, на которые он по нечаянности мог наехать.
— У тебя где-то болит, — сказал он немного погодя.
— Только когда я дышу, — раздраженно отозвался я. — Почему ты так долго добирался?
— Ну, ты знаешь, я так люблю вскакивать посреди ночи, тащиться через снег и лед, чтобы изобразить шофера для сварливых исследователей плохого образа жизни. Вот поэтому так долго.
Я проворчал нечто, что, вероятно, могло быть расценено как извинение кем-то, кто меня знал.
Томас так и понял.
— Что случилось?
Я рассказал ему все.
Томас мой брат по матери, моя единственная семья.
Он слушал.
— И затем, — закончил я, — я отправился в поездку на грузовике-монстре.
Рот Томаса дернулся в быстрой улыбке.
— Это уж-ж-жасно мужественно, не правда ли?
Я осмотрел машину.
— Не боишься пропустить свои любимые передачи?
— Кого это волнует? — сказал Томас. — На это есть TiVo.[25]
— Хорошо, — ответил я. — Потому что, наверное, пройдет какое-то время прежде, чем я верну тебя твоей расписанной спланированной жизни.
Томас театрально вздохнул.
— Почему я?
— Потому что если я хочу найти Марконе, лучше всего начать с его людей. Но так как нет никакого сообщения о том, что он пропал, то некоторые из них могут плохо отреагировать, когда я приеду и начну шнырять вокруг. Так что ты будешь прикрывать мне спину.
— А что, если я не хочу прикрывать твою спину?
— Придется, — сказал я бессердечно. — Мы — семья.
— Ну ладно, допустим, — согласился он. — Но интересно, ты все это хорошо продумал?
— Пытаюсь продумать на ходу.
Томас покачал головой.
— Слушай, ты знаешь, что я никогда не пытаюсь учить тебя, как ты должен работать.
— Кроме сегодняшнего вечера, очевидно, — сказал я.
— Марконе — большой мальчик, — ответил Томас. — Он связался с Сообществом сам. Он знал, что делал и для чего он туда пошел.
— И? — протянул я.
— И… А там темный лес, — сказал Томас. Он смотрел, прищурясь, сквозь густой снег. — Образно говоря.
Я буркнул.
— Он сам себе постелил постель, так пусть же в ней и спит?
— Что-то в этом роде, — ответил Томас. — И не забывай, что Мёрфи и полиция не будут особо озабочены кампанией «Спасайте короля!»
— Я знаю, — сказал я. — Я и сам хотел бы отступить в сторону и оттуда глядеть на то, как идут дела. Но речь идет не о Марконе.
— А о чем?
— Мэб сожрет меня живьем, если я не сделаю так, как она хочет.
— Подожди, Гарри, — сказал Томас. — Не думаешь же ты в самом деле, что Мэб излагает свои планы и побуждения напрямик? — Он запустил дворники. — Она по какой-то причине хочет Марконе. Еще вопрос, пойдет ли ему на пользу, если ты спасешь его для нее.
Я нахмурился, как ночь.
Он поднял руку и начал загибать пальцы
— Ну и предположим, первое: он жив и пока здоров. Второе: ты сможешь его найти. Третье: ты сможешь вывести его живым. И четвертое: противник не убьет тебя и не покалечит.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил я.
— То, что ты сражаешься против игрока с краплёной колодой, и что ты понятия не имеешь, собирается ли Мэб поддерживать тебя, когда плохие парни начнут тебя прессовать, — он покачал головой. — Более разумно было бы уехать из города. Куда-нибудь в теплые края на несколько недель.
— Мэб воспримет это, как личное оскорбление, — сказал я.
— Мэб — деловая женщина, — ответил Томас. — Жуткая и фантастическая, но холодная и расчетливая. Сомневаюсь, что она стала бы преждевременно сбрасывать тебя со счетов, пока для нее ты все еще представляешь собой потенциального рекрута.
— Сбрасывать со счетов. Мне это нравится. Наверное, ты прав, если возвратиться к оригинальной метафоре, Мэб играет грязно. За последние годы свидетельств тому куча. Но у меня есть чувство, — я кивнул за окно, — что у меня было бы еще больше неприятностей с граффами, чем есть, если мы не были в середине чертовой снежной бури. Если я отправлюсь куда-нибудь в Майами, то я просто стану намного ближе к агентам Лета, а они, вообще-то, планируют меня убить.
Томас нахмурился, но ничего не сказал.
— Я могу бежать, но не могу скрыться, — констатировал я. — Лучше пережить это здесь, имея опору в виде родного дома, пока я еще хоть немного отдохнувший, — тут я очень громко и протяжно зевнул, — вместо того, чтобы ждать, что феерические жлобы из одного или другого Двора — как ты сказал? — неожиданно сбросят меня со счетов после того, как я пробегаю от них несколько недель.
— А что относительно Совета? — потребовал Томас. — Ты носил серый плащ довольно долго. И что теперь? Ты же боролся за них столько времени!
Я покачал головой.
— Именно сейчас Совет все еще ограничен в средствах. Мы не можем вступить в открытое сражение с Красной Коллегией, но у Совета и Стражей было несколько лет, чтобы подтянуть эту работу. — Я почувствовал, как у меня непроизвольно сжались челюсти. — Но за последнее время появилось довольно много молодых колдунов. Стражи работают сверхурочно, чтобы их контролировать.
— Ты хочешь сказать, убивать их, — уточнил Томас.
— Да, и убивать их тоже. А большинство из них подростки, — я покачал головой. — Люччио знает мое мнение по этому поводу. Она отказывается назначать кого-то из них ко мне. Выходит, что другие Стражи вынуждены собирать все резервы. Короче, я не намерен втравливать их в это дерьмо.
— Ты только сам в него влезешь, — отметил Томас.
Я фыркнул.
— Потому что я их уважаю.
— Это позволяет тебе оставаться чистым, — сказал он.
Мы проехали мимо городского снегоочистителя. Он был полузасыпан снегом, как какое-нибудь металлическое животное Ледникового периода, пойманное в ловушку ямы со смолой. Я потрясенно смотрел на него, в то время как машина Томаса медленно и упорно его объезжала.
— Между прочим, — спросил он, — что ты собираешься делать?
— Ну, во-первых, — сказал я. — Мне надо поесть.
— Тебе надо поспать.
— Тик-так. Пока еда готовится, — я показал. — Давай вон туда.
Томас медленно развернул свою устойчивую громадину.
