— Мне было бы проще разговаривать, если бы ты не начал беседу, угрожая меня убить, — сказал я.
— Прежний Летний Рыцарь был убит его зимним коллегой, — ответил на это Хват. — Фактически, именно так и умирает большинство из нас. Если бы ты стал Рыцарем Мэб, у меня не было бы шансов выстоять против тебя в честной борьбе, и мы оба это знаем. Я так поступил, чтобы иметь возможность предупредить тебя и не подставить под удар себя.
— О, — протянул я. — Значит, ты нацелил мне в голову дробовик, чтобы предупредить. Это все меняет.
— Черт возьми, Дрезден, — взорвался Хват. — Что мне сделать, чтоб ты меня выслушал?
— Веди себя каким-нибудь заслуживающим доверия образом, — посоветовал я. — Например, в следующий раз, когда узнаешь, что на меня собираются устроить набег наемники Лета, позвони мне по телефону и слегка намекни.
Лицо Хвата исказилось, словно он пытался сделать что-то через силу. Челюсти были крепко стиснуты, когда он заговорил, я с трудом смог разобрать слова.
— Я не смогу.
— О, — выдохнул я, и большая часть моей злости прошла. Такое уже случалось. Королева наложила на Хвата заклятие, он не мог говорить со мной на эту тему. — Но я не могу отказаться.
Он втянул воздух и понимающе кивнул.
— У Мэб есть к тебе ключ.
— Сейчас есть.
Он довольно холодно улыбнулся.
— Она не из тех, кто отпускает того, кого хочет удержать.
— А я не из тех, кого можно так удержать, — ответил я.
— Может быть, — сказал Хват, но он, казалось, сомневался. — Ты уверен, что не передумаешь?
— Иногда нас вынуждают…
— Иисусе, — прошептал Хват, отведя глаза. — Я не хочу выступать против тебя, Дрезден.
— Так не выступай.
Он спокойно смотрел на меня, его лицо было серьезно.
— Я тоже не могу отказаться. Ты мне нравишься, Гарри, но я не могу ничего тебе обещать.
— Мы играем за разные команды, — сказал я. — Ничего личного. Но мы сделаем то, что мы должны сделать.
Хват кивнул.
И мы замолчали на минуту.
Потом я положил дробовик в снег, кивнул и сел в машину Томаса. Огнестрельного монстра я отдал обратно брату, а Хват не стал поднимать дробовик.
— Гарри, — позвал Хват, когда мы начали отъезжать. Его рот несколько раз дернулся прежде, чем он смог сказать, — Помнишь, Лилия дала тебе лист?
Я поглядел на него, нахмурившись, и кивнул.
Томас развернулся, и мы поехали. Поскрипывали стеклоочистители. Под шинами хрустел снег. Устойчивый белый шум.
— Ну ладно, — сказал Томас. — Что это было? Парень предлагал себя в друзья, и, похоже, он тебя убедил. Сначала ты держал его на прицеле, а потом чуть не расплакался.
— Образно говоря, — уточнил я устало.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
— На него наложено заклятье, Томас.
Брат нахмурился.
— Лилия поставила ему на мозги замок?
— Сомневаюсь, что это сделала она.
— Кто тогда?
— Я бы поставил на Титанию, Летнюю Королеву. Если она сказала ему держать рот закрытым и не помогать мне, то у него нет другого выбора. Вероятно, поэтому он явился вооруженный и пытался мне угрожать. Он не мог говорить со мной напрямую, но его угрозы позволили ему обойти запрет.
— Как-то слишком тонко для меня. Ты ему веришь?
— Это затеяла Титания. И она меня здорово недолюбливает.
— Ну, так уж случилось, что ты виноват в смерти ее дочери, — философски изрек он.
Я устало пожал плечами. У меня ныли все кости, сочетание боли, холода и многократных выбросов адреналина вымотало меня намного больше, чем мне казалось. Я в очередной раз не смог сдержать зевоту.
— Что он там говорил, когда мы уезжали оттуда?
— А, — пробормотал я. — После тех событий в Арктис Тор в качестве благодарности за нашу помощь Лилия дала мне серебряную булавку в форме листа дуба. Это делает меня Эсквайром Лета. Возможно, я могу использовать ее, чтобы призвать на помощь Двор Титании.
— Всегда хорошо, когда кто-то должен тебе услугу, — согласился Томас. — Эта штука у тебя с собой?
— Да, — ответил я. Лист лежал в небольшом футляре во внутреннем кармане моего плаща, я вытащил его и показал Томасу.
Он присвистнул.
— Великолепная работа.
— Сидхе умеют, — согласился я.
— Может быть, используя эту штуку, ты можешь заставить их отступить.
Я фыркнул.
— Ну, я думаю, здесь не все так просто. Титания может решить, что лучший способ помочь мне — сломать позвоночник, чтобы я валялся на больничной койке парализованный ниже пояса. После этого граффам уже не надо будет меня убивать.
Томас хмыкнул.
— Тогда почему Хват напомнил тебе о листке?
— Возможно, он был вынужден это сделать, — ответил я. — Может быть, Титания надеется именно на то, что я позову на помощь, и у нее появится шанс разделаться со мной лично. Или, возможно …
Я на мгновение замолчал, потому что в это время мой несчастный мозг, раскисший до состояния желе, подбросил мне идею.
— Или, возможно, — продолжил я, — он хотел предупредить меня вот о чем: граффы находили меня дважды и, мягко говоря, непонятно как. Это были не те места, где я постоянно бываю. И интересно, как меня прямо посреди снежной бури нашел сам Хват? По моему скромному мнению, это не может быть простым совпадением.
Глаза Томаса широко распахнулись, когда он понял смысл сказанного мной.
— Это устройство слежения.
Я, нахмурившись, взглянул на небольшой изящный серебряный листок и сказал не без сдержанного восхищения.
— Титания. Ах ты, сука!
— Проклятье, — буркнул Томас. — Мне теперь даже стыдно, что я тыкал в него пистолетом.
— Мне бы тоже было стыдно, — сказал я, — если бы я не был так удручен тем фактом, что он становится таким же чокнутым, как остальные сидхе.
— Лучше избавься от этой вещи прежде, чем припрется еще кто-нибудь, — проворчал Томас.
Он нажал кнопку, открывающую пассажирское окно. Оно закашляло, задребезжало и задергалось прежде, чем пришло в движение, вместо того, чтобы плавно скользить вниз. Волшебники и технологии, похоже, совсем несовместимы. Для оборудования, созданного на базе высоких технологий, я живое олицетворение Закона Мёрфи: чем дольше я остаюсь в светлом новеньком нефтяном танкере Томаса, тем больше вероятность того, что что-то, что может сломаться, обязательно сломается.
Я уже поднял лист, чтобы его выкинуть, но что-то заставило меня заколебаться.
— Нет, — пробормотал я.
Томас заморгал.
— Нет?
— Нет, — сказал я уже увереннее и сжал в кулаке предательский серебряный лист. — У меня есть идея получше.
