Второй пытается улыбнутся, только улыбка эта получается натянутая слишком и горькая. Не до шуток сейчас.
Если реально Петрович узнает в какой он меня гадюшник отправил, — Второму голову снесут. Значит надо чтоб не узнали.
Ох, как мне не хотелось в тот подъезд заходить. Второму все — таки легче — он, кроме мусора и паутины ничего не видел, а я…Я дотронуться не мог себя заставить ни до ручки двери в подъезде, ни к перилам. Я физически чувствовал, как все споры вместе и каждая по отдельности лежат и тянут энергию, тянут со всех, кто находится рядом, ищут новое тело, новую жертву…Как же тут люди живут. Как просмотрели такое место? Вроде не у черта на куличиках.
Второй достал пистолет. Осторожно, почти бесшумно подошел к черной, обитой старым дермантином двери.
— Это здесь, — сказал он беззвучно одними губами.
А я стоял рядом, чуть в стороне за ним и не мог понять кое — чего. Квартира была чистая. В грязном, загаженном подъезде, во дворе, пересыпанном спорами, вход в квартиру, дверь, коврик, звонок, ящик для газет — все без малейших вкраплений черноты. Как специально кто-то стер.
— Второй — там все чисто… — сказал я громко, совершенно растерявшись, так что даже забыл о конспирации.
Второй резко развернулся и опустил пистолет.
— Как чисто?
— Не знаю. Нет ничего. Как тряпкой вытерли, или провели полную дезинфекцию, или…я не знаю что, или я мало в этом понимаю.
— Вот же черт. Ты уверен?
Мне захотелось ткнуть его носом в дверной косяк, чтобы он сам все увидел. Но понимал, что это бесполезно, у него ничего не выйдет. Он сам растерян, поэтому и злится.
— Сто процентов.
Второй походил по лестничной площадке. Потом постоял в задумчивости, привалившись к стене, но, видно, так ничего и не придумал.
А после подошел к квартире и уже без размахивания оружием и игры в агента ФБР нажал звонок.
— Я все равно посмотрю.
Ничего не происходило. Из квартиры не доносилось ни звука. Второй нажал кнопку еще раз — но похоже все без толку.
— Дверь ломать будем? — спросил я у него.
Второй хмыкнул.
— Чего сразу ломать? Я тебе что Чак Норис? Так открою. На стреме постой — не хочется еще от доблестных милиционеров бегать…
Я спустился на пол — лестничного пролета и посмотрел вниз на первый этаж — пока все тихо. Народу никого. Оно и не мудрено: будний день, четверть десятого утра. Все или на работе, или еще не проснулись.
Я не знал, что он делает с дверью, но от Второго всего можно было ожидать. Не прошло и пары минут, как он высунулся на лестницу и жестом позвал подняться.
Квартира оказалась самой обычной. Двушка. Старенькие светло-салатовые обои, плохой ремонт, отсутствие современной мебели. В такой квартире должна обитать какая — нибудь древняя старушка, а не семья с двумя маленькими детьми.
Тихо-тихо. Только часы откуда-то из кухни говорили свое еле различимое «тик — так».
Второй осторожно приоткрыл дверь в ближайшую комнату — та оказалась детской. Две маленькие, заправленные цветастыми одеялами кровати, горка игрушек — мишки, машины.
— Чисто все? — спрашивает у меня Второй.
Я кручу головой по сторонам. Ну, такой себе типа радар, но вокруг все спокойно и без единого, хотя бы темного пятнышка. Вообще ничего. Стерильная чистота какая — то.
— Пойдем дальше.
Второй так же осторожно открывает следующую по коридору дверь. Я просовываю голову у него из — за плеча. В большой комнате темно. Шторы тяжелые, плотно закрытые — не пропускают почти никакого света. Мне чудится непонятный отблеск.
В это время Второй нашаривает рукой на стене выключатель. Волна света бьет по глазам — я помимо воли зажмуриваюсь, а когда наконец могу хоть что-то разгледять, до меня доходит, что лучше б я вообще ничего не видел.
На диване сидят трое — женщина и двое малышей. Полностью высохшие, как мумии…А в комнате нет ничего — ни пуха, ни спор, ни коконов. Только вот тела такие, как будто в них жили прилипалы. Желтые, иссушенные… Я просто вываливаюсь в коридор, судорожно хватаю воздух и цепляюсь за стену. Я не понимаю, что сейчас делать. И как реагировать.
Второй выключает свет и выходит следом.
— Там все чисто, — говорю я совершенно потерянно. — Вообще чисто… чисто…. Чисто… чисто… — повторяю, как заведенный.
А он, кажется, даже не слушает, трет рукой широкий лоб. Ерошит уже отросшие волосы — он тоже растерян.
Ладно, я — маг без года неделю…Но Второй — он же на всех этих чудесах и загадках давно собаку съел…Мне почему-то казалось, что он придумает хоть какой-то ответ. Он просто обязан хоть что-то придумать. Ну не бывает так.
Но он стоит рядом бледный, взъерошенный и точно так же, как я, ничего не понимающий….
— Так не бывает, Ян. Так не бывает — говорит он, словно читает мои мысли.
Мы проходим по коридору на кухню. Он находит стакан — полощет в раковине — наливает воды из под крана. Предлагает мне. Я отказываюсь. Я вообще в каком — то странном состоянии — полузаторможенности. Когда нет эмоций и есть голая констатация фактов. Дар я не тушу. Сам не понимаю, почему — так и сияю — словно боюсь, что он мне в любую секунду понадобиться может.
Умывшись, подержав под струей воды голову, Второй фыркает, тянет бумажное полотенце, вытирает лицо и я снова вижу, что он собран и сосредоточен. Минута слабости прошла. Это хорошо. Мне можно бояться и истерить — но только не ему. Кто-то должен быть сильным.
Он присаживается на табуретку. Достает из под стола еще одну и двигает в мою сторону.
— Садись, Ян, думать вместе будем. Я пока не пойму, что делать и кто виноват, отсюда не двинусь. Все должно быть просто…
Я присаживаюсь на стул. Молчу, приготовившись слушать. Я ему нужен больше не в качестве собеседника, а в качестве свидетеля.
— Что имеем на сейчас? В квартире три трупа. Это раз. Не коконы, не зародыши. Просто почти естественная смерть. Это два. Кроме одного — я их всех видел позавчера — не скажу, что очень здоровыми, но, по крайней мере, живыми. А то, во что они превратились, никак естественным образом за сутки произойти не могло. Это три.
И четыре. Самое важное. Ты сам видел, как выглядят тела, когда растет и созревает кокон. Чем эти трое отличаются от того, что должно быть? Только отсутствием самого кокона…Отсутствием вообще всего, что относится к Прилипалам. Ты же говоришь — здесь стерильная чистота. Как будто все специально убрали…Или…
Он остановился задумался. Достал телефон — на мои попытки задать вопрос — просто поднял руку и жестом попросил не мешать.
Я сидел рядом и молчал. Я все равно ничего не понимал. Даже при всей той раскладке, что дал мне Второй. Но мысль о коконах меня не оставляла…Действительно, если бы мы нашли классических кукол, все было бы понятно и просто — вызвать санитаров — провести уничтожение. Но так…Просто тела без коконов…Безголовые куклы…
