От вязкой тишины звенело в ушах. Через десять минут непрерывной ходьбы Петр внезапно остановился и замер. Он уставился на одинокое дерево и приложил ладонь к правому уху, старательно прислушиваясь. Ему вдруг показалось, что где-то вдалеке слышится женский голос. Через секунду он понял, что не ошибся – со стороны дерева снова послышался все тот же испуганный голос. Несмотря на то, что слова были слышны довольно отчетливо, Петр не понял ни единого слова, потому что он не знал того языка, на котором говорила невидимая ему незнакомка.
– Aident il![1] – снова тревожно выкрикнула невидимка со стороны дерева.
«Это точно не голос Леры. И это точно не английский… Французский, что ли? Интонации такие, как будто о помощи просит. Вроде никого не видно… Может быть, за деревом спряталась?»
Не раздумывая, он быстрым шагом направился к дереву. Дерево все приближалось, но Петр по-прежнему никого не видел. Не доходя до дерева двадцати метров, он опасливо прошел вокруг него по большому кругу. Никого!
Женский голос тоже пропал. Зато проснулись вороны. Они шумно взлетели и принялись угрожающе кружить вокруг Петра, по очереди приближаясь к его голове на очень близкое расстояние.
– Ухожу, ухожу, – выкрикнул Петр, сильно озадаченный своими вновь появившимися голосовыми галлюцинациями, и вдруг увидел, что на нижней ветке дерева осталась сидеть одна-единственная, очень крупная ворона. Подчиняясь какому-то странному, непреодолимому любопытству, Петр медленно подошел к дереву. Ворона сидела не двигаясь, плотно закрыв глаза. Остальные, словно пытаясь помешать Петру, с громким криком носились позади него, но теперь подлететь ближе им мешали колючие черные ветки.
Петр протянул руку и пощелкал пальцами прямо перед клювом вороны:
– А ну-ка открой глаза! Слышишь меня?! Или не слышишь?! Это ты, что ли?!
Ворона медленно открыла глаза и печально посмотрела на него своей левой блестящей пуговицей. В следующую секунду Петр вздрогнул, а по его спине от страха побежали мурашки. Он вдруг резко развернулся на 180 градусов и как сайгак помчался к остановке. Его любопытство было не случайным. Неизвестно каким образом, но он еще издали заподозрил в этой большой черной вороне ту самую, которая вчера утром принесла в его московскую квартиру плохие новости. Непонятный ужас от того, что здесь, в пригороде Н-бурга, он увидел ту же ворону, которую еще вчера видел в Москве, полностью отключил какую-либо способность соображать. Единственное, на что он сейчас был способен – ничего не замечая вокруг, стремглав нестись по полю, как можно подальше от этого дерева и этой черной вороны. Остальные вороны какое-то время преследовали Петра, стараясь клюнуть его в затылок, но, убедившись, что он убегает, наконец-то отстали от его головы, вернулись, и заняли свои места на дереве.
Добежав до остановки, Петр замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Стремительный бег как следует встряхнул ему мозги:
«Тьфу ты… Совсем с ума сошел?! Ворону по глазам узнал! Идиот! Валерьянку надо пить! Ф-у-у-у… Совсем я расклеился… Что-то я стал часто пугаться. Только и делаю, что бегаю… То от газеты, то от ветра, то от вороны… Как-то надо собраться… Так ведь нельзя…»
В эту секунду он увидел вдали свет фар.
Через несколько минут к остановке бодро подкатил старенький желтый автобус ПАЗ-ик с очень веселым тюнингом, вероятней всего, от своего же водителя. Над лобовым стеклом виднелась красная полупрозрачная полоса с гордой надписью «RALLI», на решетке радиатора красовалась гигантская псевдомерседесовская эмблема, аж с четырьмя лучами, а над круглыми фарами торчали черные пластиковые накладки, сильно смахивающие на обильно накрашенные ресницы, из-за чего у ПАЗ-ика получился очень смешной «удивленный» вид. Довершали картину ярко-зеленые занавески на всех окнах, с бахромой, и черные «спортивные» колпаки на колесах.
«Удивляется, что до сих пор на ногах. Тьфу, на ходу», – подумал Петр о ПАЗ-ике, словно это было живое существо.
Дверь распахнулась, и Петр вошел в хорошо прогретый салон. Он протянул водителю сторублевую купюру и получил сдачу. Быстро окинув взглядом салон автобуса, он сел на свободный диванчик, прямо за водителем, от которого его отделяла пластиковая перегородка «под дерево».
Салон «удивленного» ПАЗ-ика оказался наполовину пуст. Основную часть пассажиров составляли пожилые и очень пожилые женщины, рядом с которыми, прямо на узком проходе, стояли объемистые мешки и сумки.
«Вероятнее всего на городской рынок едут. Чем-нибудь торговать», – предположил Петр, и зевнул, – «до Н-бурга как минимум двадцать минут. Успею немного вздремнуть»
Он поднял один край шарфа, прислонил его к холодному окну и прижал головой. Однообразный пейзаж усыплял получше хорошего снотворного. Глаза у Петра закрылись сами собой, и он задремал…
– …Вероника Иванова… Ведьма… Из-за нее на город пало проклятие… Эти серые тучи упадут на землю… Раздавят Н-бург к чертовой бабушке… Из-за этих сучек все…
Какое-то время Петр не понимал, слышит ли он эти странные слова наяву, или же они ему снятся.
Наконец, он окончательно проснулся, потянулся и посмотрел на часы. Оказалось, что спал он всего десять минут. Он подтянул уползающий вниз по стеклу шарф и снова закрыл глаза… Внезапно, прямо за своей спиной, он снова услышал тихий шелестящий шепот:
– Может, закончится все на этой Веронике… Может, уйдут тучи… Получила же она по заслугам, эта гадина… Может, город теперь будет прощен…
У Петра похолодело в груди. Он понял, что этот разговор ему не приснился. Кто-то прямо за его спиной разговаривал о его погибшей родственнице, Веронике Ивановой. И судя по всему, эти люди говорили о ней очень неприятные, и даже страшные вещи. Чтобы не спугнуть собеседников, Петр провел отвлекающий маневр. Он потянулся, энергично потер лицо и, как бы разминая затекшую шею, сделал несколько поворотов головой, пару раз докрутив шею настолько, что смог боковым зрением увидеть своих шепчущихся соседей по автобусу. Вернее, соседок. Прямо за ним сидели две полные пожилые женщины в одинаковых белых вязаных шапках с полупрозрачными, постоянно колыхающимися ореолами пуха вокруг круглых голов. Склонив головы, и приблизившись друг к другу очень близко, почти касаясь лбами, бабушки безостановочно шептались о том, что сейчас волновало Петра больше всего – о какой-то страшной тайне, связанной с Вероникой.
Все то время, которое оставалось до города, Петр теперь занимался тем, что силился уловить суть разговора. Однако надрывный рев автобуса словно нарочно не позволил ему подслушать бабушек.
Автобус подъехал к автовокзалу и Петр сделал небольшое резюме всему тому, что ему все-таки удалось услышать. Чаще всего в зловещем шепоте бабушек повторялись следующие слова и фразы: «ведьмы», «нечисть», «тучи», «тьма накроет город», «сдохли, сучки, а туда им и дорога, сами виноваты».
