Он раздумывал, пока автоматная очередь не раскрошила стену позади него. Ночь разорвалась громким стаккато очередей, когда один из «сьерры» нажал на спусковой крючок «узи».
Девятимиллиметровые градины крошили стену, ударяясь в нее со скоростью 1280 футов в секунду, и рикошетили от металлической лестницы с пронзительным визгом. Яркие вспышки, вырывавшиеся из дула, озарили двор адским прерывистым светом.
Доум, по-прежнему с «дипломатом» в руке, наконец повернулся и побежал по лестнице вверх.
Следующая очередь прошила ему ноги. Одна пуля попала в бедро, а другая — в мошонку. Он закричал и, скорчившись, повалился вперед, вытаскивая из-под пиджака пистолет тридцать восьмого калибра, но его руки дрожали от невыносимой боли и страха. Вся нижняя часть тела горела от ран в бедре и паху. Он чувствовал, как из него течет кровь, и ощущал сильный медный запах.
Джоул пытался выбраться из машины, что есть силы толкая дверь, но снаружи ее придавил упавший мусорный бак.
Раздался страшный взрыв, и стекло машины влетело в салон, разодрав ему лицо градом осколков. Он выхватил из-за ремня пистолет и выстрелил в нападавших. В ответ автомобиль прошила очередь из «узи».
Пули изрешетили водительское сиденье, две из них попали Джоулу в левое ребро. Обломок кости, прорвав плоть и рубашку, выставился наружу. Он закричал от боли, и пистолет выпал у него из руки. Он попытался лечь на пол, чтобы укрыться от очередей, перечеркивающих воздух смертоносными линиями.
На лестнице Доум, судорожно хватаясь за ступени, полз к двери казино. Следующий выстрел картечью настиг его. Что-то страшно ударило в «дипломат», который он по-прежнему держал в руке, и тот с неимоверной силой ударился ему в грудь, сломав три ребра, обломки которых вонзились в легкие. Он почувствовал, что дыхание остановилось и рот заполнился кровью. Следующий выстрел попал ему в лицо, и он ударился затылком о стену.
Мощный заряд разорвался у него в голове, от которого выскочили глаза и разошлись кости на темени. Большой кусок скальпа отлетел в сторону, и липкие брызги мозгов полетели на стену позади него.
Джоул решил, что его последний шанс — оттолкнуть «сьерру» и выехать на дорогу. Он завел двигатель и до отказа надавил на газ, но еще до того, как успел совершить этот простой маневр, ему в спину попали две девятимиллиметровые пули и, пройдя через грудь, оставили в ней выходные отверстия, в которые можно было просунуть руку. На лобовое стекло брызнули кровь и обрывки легких, и он повалился на руль.
«Астру» бросило вперед, она ударилась в стену кухни, и передок машины сложился в гармошку. Руль, словно дротик, ударил Джоула, сокрушая его уже развороченную грудь, ломая кости, словно спички.
Зажатый в искореженной машине, он попытался закричать, но кровь залила его горло.
Двое нападавших побежали назад, к «сьерре», уже выезжавшей задом на дорогу. Шофера явно не волновали проклятия проезжавших мимо.
Двое прыгнули в машину, шофер надавил на газ до отказа, но до того, как машина тронулась, грянул еще один выстрел картечью.
Снаряд попал «астре» в бензобак.
Машина скрылась под огромным шаром желто-оранжевого пламени. Крышу оторвало взрывом, и она закружилась в воздухе, по спирали падая вниз. Горящий бензин хлестал из бака словно вулканическая лава, застилая сад огненным ковром. В воздухе повисли клубы дыма.
«Сьерра» мчалась прочь от этого места и, громко завизжав шинами на повороте, исчезла, слившись с потоком машин.
Деньги из разбитого выстрелом «дипломата» кружились в теплом воздухе. Частично они падали в пожар, где их мгновенно пожирало пламя.
Оба были раздеты.
Оба висели на грязной стене супермаркета, прибитые гвоздями за запястья. Бродяга и платный мальчик. Отбросы общества.
Всеми забытые.
Никому не нужные.
Пять фигур молча смотрели на трупы, словно насмехаясь над самой жизнью.
На лицах и шеях трупов не осталось ни кусочка кожи. Она была срезана так тщательно, что этой операции позавидовал бы любой хирург. Мышцы лица Адама Гайлеса блестели в полумраке, запекшаяся кровь заполнила пустоты между хрящами и сухожилиями. Его широко открытые, вылезшие из орбит глаза смотрели в вечность. В них застыл ужас — последнее, что испытал он на этом свете.
Главный — высокий человек, одетый в помятый, пыльный, темный костюм, — выступил вперед, чтобы получше рассмотреть тела. Он провел пальцем по месиву, когда-то бывшему лицом Адама, и посмотрел на лицо Дэнни Веллера.
Кожа молодого бродяги хорошо подошла высокому человеку. Он разгладил ее на своем гниющем черепе, закрывая ею дыры и гнойники, где копошились выводки личинок. Скальп был немного маловат на глазах и ушах, но они подогнали его, взяв кожу с других частей тела.
К тому же он всегда может замотать лицо шарфом, как это делают его товарищи.
До поры до времени.
Время... Оно, похоже, уже не имело для них значения. Что значит время для мертвеца? Для него и для его четверых товарищей?
Он слегка улыбнулся, его губы зашевелились под живой маской, плотно облегавшей череп.
У них есть время. Время, чтобы выполнить то, что они хотели. И скоро наступит этот час.
Он посмотрел на два висящих на стене тела и кивнул.
Она позвонила ему уже более получаса назад.
Сейчас она сидела на диване, потягивая из бокала вино, и смотрела то на свои золотые, то на массивные старинные часы, висящие над мраморным камином.
Было 8.40 вечера.
Тина поднялась, налила себе еще вина и посмотрела в окно. Наконец в прихожей раздался звонок, и она торопливо пошла открывать.
На пороге, слегка улыбаясь, стоял Картер.
Она резко повернулась и пошла обратно в комнату, на ходу поглаживая рукой свои длинные, светлые, спадавшие ей на плечи волосы.
— Я звонила Харрисону более получаса назад, — сказала она.
— Что-то случилось? — спросил Картер, входя в квартиру и закрывая за собой дверь.
Она стояла к нему спиной.
— Вроде он хотел взять тебя с собой в казино?
— Мне кое-что от него нужно, — сказала она, по-прежнему не глядя на Картера.
Он подошел к ней на расстояние вытянутой руки.
— Тина, что случилось? — поинтересовался он.
Она медленно обернулась, обеими руками отбросив волосы, давая возможность получше себя рассмотреть.
— Боже мой, — пробормотал он, увидев у нее на горле синяки.
Она подняла рукава блузки выше локтей, открывая синяки на предплечье.
— Когда это произошло? — В его голосе звучала злость.
— Два дня назад.
— Харрисон? — спросил он.
Она кивнула и рассказала ему о телефонном разговоре, вернее о том, что было потом.
