Папа оставил Сили с няней, пока сам ходил на похороны. Напуганная масштабами потери маленькой девочки, няня оцепенело сидела перед телевизором и позволила Сили свободно хозяйничать в доме. Она рылась в ящиках маминого комода, ища хоть какую-то зацепку, которая подсказала бы ей неизвестно что. Полуиспользованные тюбики губной помады, нижнее белье, пустая бархатная шкатулка для драгоценностей ничего не дали. В тот момент, когда она уже собиралась сдаться, она нашла платок. Он был засунут в ящик, полный кашемировых свитеров, такой же белый, как окрас Фаллады, а в центре его красовались три капли красного цвета, маленькие и яркие, как зерна граната. Мамина кровь, должно быть.
Сили спрятала платок под одной из миниатюрных кроватей с балдахином в своем кукольном домике. Она не думала, что папа заберет его у нее, но не была уверена. Он всегда говорил, что у нее слишком активное воображение, которое она унаследовала от мамы. Он мог подумать, что хранить платок со следами крови — это нездорово.
Сили знала, как пишется слово "нездоровый". Мама научила ее этому слову.
Она вошла в здание, которое можно смело назвать "коричневая коробка". Это была средняя школа. Шустро прошла мимо сюсюкающих и разевающих рты популярных ребят, которые толпились в вестибюле, и поднялась по лестнице к своему шкафчику возле научной лаборатории. Сегодня дверь ее шкафчика была украшена надписью: УМРИ, УРОДЛИВАЯ СУЧКА, сделанная перманентным волшебным маркером. Пожелание выделялось на фоне предыдущих надписей, которые были наполовину содраны или стерты уборщицами. Сили никогда не пытался отмыть все это. Пусть увидят, что они натворили, подумала она, словно Джеки Кеннеди Онассис в шляпе-таблетке и розовом костюме, забрызганном кровью президента. Она усмехнулась собственной претенциозности. Они увидят, что они сделали, но никому из них не будет до этого дела. По непреложному указу школьного закона она была уродливой сукой, а также гребаной развратницей, готской шлюхой и всем прочим, что в то или иное время красовалось на ее шкафчике. Им стоило только написать это, и так оно и было.
Миссис Амайя, учительница химии, вышла из лаборатории как раз в тот момент, когда Сили закончила собирать свои учебники и захлопнула шкафчик. Учительница посмотрела на слова на сером металле, затем на лицо Сили. Сили отвернулась.
— Друзилла, ты же знаешь, что это неправда, не так ли? Ты очень красивая девушка. Если бы ты позволила своим волосам расти естественно и стерла немного этой черной дряни с лица, ты могла бы быть такой же красивой, как любая девушка в школе.
— А если я не хочу?
— Прости?
— Что, если мне все равно, красивая я или нет, миссис Амайя? Что, если я считаю, что есть более важные вещи, чем стремление быть самой красивой девочкой в школе?
Губы учительницы сжались, как верхняя часть вечерней сумочки, за которую только что дернули до упора. Ее взгляд прошелся по волосам, украшениям, одежде Сили.
— Что ж, для того, кто не заботится о себе, вы, юная леди, похоже, уделяете достаточно... времени своей внешности.
Она повернулась на каблуке и пошла по коридору. Учителя могли бы попытаться проявить сочувствие, но они ненавидели, когда вы действительно снимали с них блеск интеллигентности.
Пол Киндер из ее класса испанского языка не был настоящим другом. У Сили не было друзей в этой школе. Он был просто еще одним изгоем, который, казалось, не получал такого же утешения от музыки или книг, как Сили. Поскольку он был мальчиком, популярные дети делали ему еще хуже; казалось, что у него всегда есть фингал под глазом, рассеченная губа или синяки, похожие на мясистые костяшки пальцев какого-нибудь футболиста. Сили думала, что Пол может быть геем, даже если он сам себе в этом еще не признался. Ее убеждение не было основано ни на чем определенном, просто некий радар, который она подцепила, живя в Сан-Франциско. Там ее друзья называли это "гей-детектором".
Она перешагнула через его огромную сумку с книгами и села за парту позади него.
— Привет, Пол.
— Привет, Сили.
Наступило молчание, но она могла сказать, что он готовится сказать что-то еще. И вот оно вырвалось наружу:
— Слушай, я тут подумал, может, ты захочешь сходить в кино в эти выходные.
О, Боже! Так много для ее гей-радара. Конечно, всегда оставалась возможность, что он пытается склонить себя к гетеросексуальности, но она не хотела быть частью чьего-то эксперимента. И даже если это был не эксперимент, она просто не могла проглотить эту идею: кожа Пола выглядела так, словно ее обмазали куриным жиром, а его брекеты явно мешали ему чистить зубы так часто, как нужно. Неужели она настолько поверхностна? Да, решила она, по крайней мере, в данном случае это так. Впрочем, сучкой тоже не обязательно быть.
— Прости, Пол, я не могу. У меня есть... парень в Калифорнии.
— Но ты переехала сюда два года назад. Ты думаешь, что он ждет тебя, ты обманываешь себя, Сили.
Ладно, забудь о попытке вести себя культурно и не предвзято.
— Извини. Ответ все еще нет.
Во время урока Пол больше ничего ей не сказал. Когда учительница раздала листки бумаги по рядам, он, не глядя на нее, перекинул их через плечо, так что половина из них упала на пол.
— Иди в жопу, Пол, — пробормотала она, наклоняясь, чтобы поднять их.
Она не могла сосредоточиться на уроке. Даже когда президент студенческого совета примерно в миллионный раз перевел "partido de fútbol" как "футбольная вечеринка" — и что, черт возьми, он вообще думает о "футбольной вечеринке", — это не вывело ее из себя. Как только прозвенел звонок, она вышла из класса, даже не взглянув на Пола.
Этот инцидент действовал ей на нервы весь день. Этот придурок Пол явно не ожидал, что она откажет ему. Возможно, он думал, что их двойной, общий статус изгоя обязывает ее встречаться с ним. Ну, тогда пошел он! К черту его и всю эту дурацкую
