ее с пробуждением и до самой ночи.
Услышали поручение землемеры, слегка почесали свои седые ученые бороды и с присущим им педантизмом выполнили поручение короля.
Пока росла принцесса, сперва кроха лежала в кроватки, потом ползала на коленках и была такой маленькой, что не могла достать до окон, все это время велись работы по созданию трех чудес, от вида которых даже самый печальный поэт должен был преисполниться радости и веселья.
И вот, что это были за чудеса:
К востоку, где раньше пролегала дорога к пшеничным полям, был высажен прекрасный сад. Не поскупился король и было куплено множество диковинных цветов и кустарников. Чего только не было в саду — миндаль, липа, смоковница, царственные пальмы, величественные кедры, раздирающие небо, словно античные колоссы, каучуконосные фикусы; мириады цветов — лилии, фиалки, гиацинты, привезенные с Ближнего Востока розы, мелькали ряды самшита, словно рассыпанные детской рукой камешки. Сад буквально взрывался перед взором юной принцессы. А среди этого цветения мраморные изваяния Аполлонов и Дионисов, сатиров и фавнов, фонтаны с плавающими в них кувшинками, укромные гроты, увитые плющом колонны. В медных вольерах ютились многоцветные птицы — фазаны, скворцы, павлины.
Два остальных чуда были такими же прекрасными и волнующими.
Это огромная статуя сделанная из чистого золота — фигура атлета тянулась высоко к небесам, словно жаждала ухватиться за них, встряхнуть, как ковер покрывшейся вековой пылью, чтобы иные узоры покрыли его темно-синюю поверхность.
А к западу на многие пяди тянулась дубовая роща. Туда поселили диких зверей, вырыли озеро и огородили высокой стеной; иногда король наведывался в рощу вместе со слугами, чтобы отдохнуть от дел и поохотиться на оленей и куниц.
Подрастала принцесса, из хрупкого ангелочка она превратилась в весьма грациозного и статного лебедя. День и ночь она мечтательно смотрела вдаль. Казалось ей, что весь мир таков, как те три чуда, что она лицезрела из своих укромных покоев. Не приходило ей в голову, что люди могут жить иначе и что мир не таков, как она могла прочесть в тех немногих книгах, что стояли подле нее. Не знала она, что не все блестит так же ярко и ослепляюще, как золотая статуя, на отдаленном возвышении гордо бросающая вызов богам, что не все так сочно и живо цветет, как гиацинты и ландыши в любимом саду принцессы, что не все так красиво и чисто, как ключи бьющие в чаще дубовой рощи.
Но откуда было знать это принцессе?
Все, кто ее окружал, кто был вхож в ее покои, только и говорили, как за стенами замка прекрасно и волшебно.
— Там дома сделаны из горного хрусталя, — говорила одна очень важная и деловитая дама.
— Там в каналах течет розовая вода, — говорил один из ученых и просвещенных господ.
— Там все милосердны и добры, как милосердна и добра принцесса, — говорил один из сановников и как-то странно у него дергался глаз.
Принцесса сидела с открытым ртом и ловила каждое слово, каждый звук, исходящий из посетивших ее гостей.
— Хочу! Хочу Хочу! — как капризный ребенок восклицала она.
Все три особы нервно смотрели по сторонам и про себя думали: не сморозил ли я что-то не то?
Каждый из них ходил по тонкой грани, где на конце было благополучие принцессы, а по сторонам, словно актеры драматического театра, мелькали разные соблазны, готовые увлечь принцессу не туда, куда следовало.
Все, что вылетало из неприкрытых, иногда увлеченных ртов гостей, тут же звонко отзывалось в груди принцессы. Ей хотелось вплотную, как если бы они были прямо перед ней, посмотреть на любимые гиацинты, ощутить их пряный, слегка горьковатый медовой аромат, почувствовать прохладу утренней росы на синих и розовых лепестках. Ей хотелось вместе со всеми, под звон труб и лай голодной своры, сопровождать короля на охоте. Прислушиваться к дыханию леса, к пению птиц, треску деревьев. Чтобы все эти умозрительные конструкции вдруг стали реальными и ощутимыми. Хотелось всего и сразу — нестись словно неистовый ветер по цветочным лугам, петь песни перед приезжими из-за моря чужестранцами, плясать до упаду на королевских пиршествах, забираться на извилистые кроны деревьев, кричать, что есть мочи, гоняться за оленями и кабанами и еще много-много всего.
И как бы не хотелось королю уберечь свою любимую дочь от этих соблазнов — построить для нее собственный не ведающий о страданиях и печалях рай, все же сердце принцессы влекло ее далеко за пределы замка, туда где заканчивается долина и откуда восходит ярко-красное солнце.
Даже через все барьеры возведенные между принцессой и внешним миром, до нее иногда доходили отголоски людских страданий.
Были они смутными, едва различимыми, словно силуэт прячущийся в утренней туманной дымке.
Однажды, принцесса услышала, как под стенами башни, в небольшом, окруженном деревьями парке, кто-то горько и жалобно плачет. Это было необычно и странно, принцесса никак не могла понять, что именно могло вызвать к жизни такие слезы.
Разве тот мир не прекрасен?
Когда вошла одна из ее прислужниц, принцесса спросила:
— Кто это так горько плачет под моими стенами?
Женщина преклонных лет, со сморщенным, как финик, лицом, сперва растерялась и не знала, что ответить на столь провокационный вопрос, но потом сообразила:
— Разве кто-то плачет, моя госпожа? Я совсем старая и ничего не могу расслышать. — она вся сжалась и с самодовольной улыбкой добавила, — Может это ветер завывает? Иногда он любит поплакаться о своих… — женщина на секунду замолкла. — Впрочем, все это вздор, — она была хоть и не очень умной женщиной, но годы опыта взяли свое, она прекрасно знала, что ляпнуть чего лишнего значило попрощаться со своим языком. Как бы он ни был гадок и противен даже для нее самой, но все же выполнял важную функцию, без которой жизнь ей была не мила, она любила поболтать на кухне и поделиться всякими сплетнями.
Принцесса задумалась ненадолго, но потом уверенно произнесла:
— Нет! Это не ветер. — лобик принцессы весь сморщился, она усердно думала, хотя учителя говорили ей, что так делать нельзя, иначе к тридцати годам, та будет, как эта старая женщина, — Я прекрасно знаю, как шумит ветер. — Принцесса изобразила это перед служанкой. — Ни капли не похоже.
Женщина не стала перечить принцессе и лишь пообещала:
— Я разузнаю, в чем тут может быть дело.
Принцесса одобрительно кивнула и вернулась к своим обычным делам.
Умудренная женщина прекрасно знала, в чем тут собственно дело.
В отличии от принцессы, та была осведомлена не хуже подчас самых близких к королю советников. Ведь каждому из них нужно было чистое белье
