Мужчина загораживает мне проход, когда я подхожу ближе. В другой ситуации это могло напугать, но сейчас мне не хватало именно такого повода. Повода остановиться рядом с ним, изобразив легкое удивление. Но он молчит, просто рассматривая меня с ног до головы. Мне не нравится этот оценочный взгляд, но я терплю, зная, что нужно лишь сыграть.
— Не пропустите? — мой голос звучит как можно чувственнее, и ему это нравится. На его губах играет легкая улыбка.
— Простите, — ответил он на удивление мягко, — подумал, что там может быть слишком опасно для такой милой девушки. Не составите мне компанию здесь, наверху?
— Не знаю, внизу остались мои подруги. — Это, конечно же, была только уловка, но Лиза действительно должна была увидеть нас вместе. Иначе партия не засчитывалась. — Я должна предупредить их. Они будут волноваться.
— Мы недолго. Только немного прогуляемся. Летние ночи такие теплые.
Его слова звучат как музыка, странная завораживающая мелодия. От нее теплеет в груди, а голова становится совсем легкой, словно все выпитые коктейли разом ударили в кровь. Мир перед глазами становится размытым как фотография со сбитым фокусом. Теперь все просто, никаких ограничений или запретов. Существует только он, и его это полностью устраивает.
Я улыбаюсь ему, пытаясь вспомнить о своих тревогах, но они становятся скользкими и быстрыми как змеи, исчезая каждый раз как мне кажется, что погоня окончена. Что-то не так и это ясно, но инстинкт самосохранения отключен, выведен из строя. Кто знал, что он значит для человека так много?
— Пойдем. — Его слово — закон, и я не могу ослушаться. Мне хочется подчиниться, это жизненно необходимо.
Его сильная рука обнимает за талию и притягивает мое тело к своему. Я смеюсь, чувствуя себя такой хрупкой, как фарфоровая кукла. Меня можно сломать, но это не пугает. Чувство опасности жжется внутри, заставляя каждую клеточку дрожать от предвкушения. Вот оно чувство свободы — нет больше той девушки, которой я была, нет предубеждений, какими нас кормят с самого рождения, голос разума больше не тревожит. Меня больше нет, только что-то легкое и неуловимое как воздух.
Мы куда-то идем, но я не слежу за дорогой, даже закрывая глаза, чтобы сильнее прочувствовать его тело напротив моего. В нем кипит сила, замкнутая в земную оболочку, она прорывается наружу жаркими всполохами. Свежий ветер бьет в лицо, развивая волосы, и заставляя открыть глаза. Мужчина стоит напротив меня, прижимая к шершавому стволу дерева. Я слышу только шелест листьев над головой, что похоже на шепот, но не могу разобрать слова. Этот миг волшебен и неповторим. Сердце в груди сходит с ума, прося запомнить каждую деталь.
Мои руки на его талии, поощряя придвинуть вплотную, потому что я так боюсь его внезапного ухода. А он не спешит, растягивая каждую секунду, словно густой мед. Его губы приближаются и мимолетно касаются уголка моего рта. Это так чувственно, что мои колени подгибаются, и я начинаю медленно соскальзывать по стволу, царапая трикотаж платья. Мужчина успевает подхватить меня, возвращая на прежнее место, но на этот раз, удерживая в жестких тисках своих рук.
Над нашими головами уже взошла луна, мелькая между ветвями деревьев своим живым серебром. Это кажется мне романтичным. Перед глазами всплывают картинки, изображавшие влюбленную пару, прогуливающуюся под звездным небом. Разве мы не похожи на них?
— Похожи, — шепчет он мне на ухо, одаривая кожу горячим дыханием. Становится жарко, ветер почему-то начинает обходить нас стороной. Я ловлю каждый его вздох, словно от этого зависит моя жизнь.
Это похоже на сон, которому мне не удается сопротивляться. Я борюсь изо всех сил, но его черты становятся расплывчатыми, ускользая от меня, а прикосновения едва ощутимыми. Влажный язык медленно скользит по моей шее, и тело бьется в сладких конвульсиях. Его ласка становится все жестче, и я чувствую его острые зубы. Боль и блаженство слишком тесно сплелись вместе, став единым целым. Сердце работает на пределе, не зная как реагировать на эти прикосновения. Оно обезумело, выбивая быстрый ритм, словно исполняя чечетку.
Я закрываю глаза и, замирая, ощущаю, что грядет нечто особенное. Все прошедшие годы были только томительным ожиданием этого момента. Он что-то говорит, но слова становятся чужими, такими грубыми и лишенными смысла. Они не нужны. Ни сейчас, ни потом. Я хочу большего — эта фраза бьется в голове, вторя сердечному ритму.
Мир останавливается как на статичном снимке. Часы перестают отсчитывать время, ветер, склонивший ветви деревьев, удерживает их в том же положении, лунные дорожки замерзают, становясь непроницаемыми. Можно разглядеть каждую деталь, каждую песчинку, даже воздух обретает свою форму.
На меня снисходит прозрение. Всего на какой-то миг, но этого оказывается достаточно. Я понимаю, что стою в каком-то парке, что прижимаюсь к незнакомцу, что рядом никого нет. Это рождает страх, такой дикий и бесчеловечный, что у меня перехватывает дыхание. Разум трубит об опасности, но слишком поздно. Времени больше нет, а значит, нет и спасения. Я понимаю, что не успею ни закричать, ни дернуться, ни оттолкнуть его. Этого хватает только на болезненное осознание и резкий скачок адреналина. Дальше была только боль.
Она оглушила меня, обездвижила, ядом пробегая по венам. Я пытаюсь закричать, но горло сдавило, выпуская наружу только жалобный всхлип. Рот наполняется солью со странным металлическим привкусом. Но мне уже нет до этого дела. Я бьюсь в страшной агонии, пока боль проносится по телу, разрушая все преграды. Она повсюду, холодная и горячая, острая и тупая, безжалостная и милосердная. Никто никогда не рассказывал, что ей удается быть такой разной, но в тоже время всепоглощающей. Боль съедает меня изнутри, снова и снова. Я больше не хочу существовать. Последняя вспышка и мой мир обретает покой, окрашиваясь в непроглядную темноту.
03.02
Кто-то тряс мое тело, вызывая только острый приступ тошноты. Я с трудом открываю глаза и в первое время ничего не вижу, боясь, что зрение покинуло меня навсегда. Но оно возвращается, постепенно очерчивая одну деталь за другой. Надо мной склонились Лиза и Инна, их лица кажутся мне комичными, обезображенными испугом — огромные глаза, взлетевшие на лоб брови, приоткрытые губы, дергающиеся в нервном тике лицевые мышцы. Я даже пытаюсь рассмеяться, но меня душит кашель.
Они помогают мне перевернуться и приподняться, облокотившись на локти. Земля так близко, что ее резкий запах щекочет мои ноздри. Взгляд падает на часы, и я понимаю, что слишком долго лежу здесь. Достаточно, чтобы замерзнуть. Холод успел проникнуть под кожу, вызывая легкую дрожь.
