А Кристин была класс. Все соседские мужики завидовали Уэйду с тех самых пор, как они переехали сюда в шестьдесят девятом. Открытая миру улыбчивая красавица, а хохотала так, что соседи слышали; точеная фигурка – все при ней, да и вообще какая-то вся не поземному миниатюрная, что тут же хотелось ее защищать. Они смотрелись вместе. Стоили друг друга. Хотя местные мужики считали, что и они сами бы ничуть не хуже смотрелись с этой леди. Даже преподобный Роули, который так испохабил момент ее смерти. Кристин была что-то. В этих своих легких платьях или свободных свитерах, в белокурых кудрях, с синими глазами. Да, конечно, время взяло свое, и кудри ее поседели, а глаза повыцвели, но в целом оно обошлось с ней по-доброму, оставив все нужные координаты – имелось бы воображение, а у Уэйда его было в достатке. Видимо, к добрым время всегда так относится. Будь открыт, и мир откроется для тебя, а сделаешь зло кому-нибудь, и огребешь по-полной. Так справедливо. Так правильно.
Кристин Стивенс дожила до шестидесяти пяти, и мужчины до сих пор поглядывали в ее сторону и примеряли на себя, как новую дорогую одежду, потому что она была класс. Легка и открыта, и все-то у нее складывалось. Но девятого Бог, видимо, случайно отвернулся, и она умерла, испугавшись раската грома.
Весь город оплакивал Крис. Весь город пришел в аккуратный домик № 37 на Парковой улице, чтобы проститься с ней. Но никто… ни один не помыл тарелки… что практически заставило Уэйда ненавидеть их всех так люто, что тряслись поджилки. Он тоже не стал их мыт, что было своеобразный протестом… против чего-нибудь. Он вообще так и не спустился в тот день. Всем заправляла Дина – их единственная с Кристин дочь… но и она не помыла тарелки. Уэйд не знал почему. Хотя, может, и помыла, а грязную посуду в раковине оставил сам Уэйд, когда доедал и допивал то, что не доели и не допили? Но так-то ему будет некого ненавидеть, а этого допускать никак нельзя. Он просто замкнулся в себе. Превратился в совершенно другого человека. Когда-то Уэйд был хорошим, но жизнь его не оценила. Она его обманула. Она забрала самое дорогое. Что ж… пожалуй, придется сделать с ней то же самое….
Паб «Лисья Звездочка» находился неподалеку, на углу Парковой и Кленовой, и это было хорошо. Единственное, что смущало Уэйда, так это тот факт, что среди посетителей паба не было ни одного незнакомого лица. Можно, конечно, съездить в Ринтон, а потом заночевать в машине, но у Уэйда имелись совсем другие планы на эту ночь. Так что он решил просто не замечать всех этих людей (которые не помыли за собой тарелки). Уэйд сел у бара и заказал виски, проигнорировав приветствие и соболезнования Дика Чемберза – владельца бара и по совместительству бармена.
Засунь себе это в жопу… – подумал Уэйд, источая ментальный яд. Он не сомневался, что Дик тоже считал его недостойным Крис. Имел на нее виды. Считал – поделом тебе. Моя жена умерла – теперь и твоя… мы квиты. Жизнь нас рассудила. Да, именно так он и считал. Несомненно….
Полина Чемберз умерла от рака груди пять лет назад, оставив после себя чемодан тряпья и самое дурацкое название паба, которое только можно вообразить. Дик закрылся на неделю, а потом приходил в себя еще где-то год. Он как никто был готов сейчас выслушать и помочь, но вот только Уэйд оказался совершенно не готовым принять эту помощь и быть выслушанным. Сейчас ему представлялось, что смерть Полины была какой-то фикцией… для отвода глаз. Лишь возможность для Дика начать пытаться захапать его Крис. Пялиться на нее, пускать слюни, не чувствуя себя при этом виноватым.
Уэйд заказал еще порцию и подумал, что явно переоценил собственную невозмутимость, и что если еще хоть одна рука хлопнет его по плечу, чтобы выказать поддержку или сочувствие, он сломает ее. Даже головы не повернет, просто схватит кисть, перевернет так, чтобы локоть лег на его плечо и дернет вниз со всей силы… до гребаного хруста. А еще, возможно, процедит сквозь зубы: «Разве жена не научила тебя мыть тарелки?» Хотя, лучше этого не говорить. Лучше просто сломать руку, или как в черной комедии класса «Б» просто оторвать. Интересно, как на это отреагируют остальные, и вообще способен ли человек оторвать другому руку? Это же не только кость… это еще и мышцы, кожа. Для этого нужно быть очень сильным или пребывать в тяжелейшем состоянии аффекта. Уэйд был уверен, что сможет это сделать – так он был зол… так он ненавидел всех этих людей, которые хотели заполучить его Кристин в течение последних сорока двух лет.
На плечо легла очередная рука, и Уэйд уж и впрямь приготовился поставить опыт с отрыванием рук, но вместо соболезнований голос за спиной произнес:
– Я звонил…. Ты снова не брал трубку. Поэтому я пришел сюда…. Поговори со мной, друг.
Желание ломать руки отпало. Гарри, пожалуй, был единственным человеком, которого Уэйд не ненавидел. И еще Дина… но он просто не имел права ее ненавидеть, поскольку та его дочь – а это очень весомый, хоть и единственный аргумент…. Потому что он знал ее меньше остальных, и уж точно меньше Гарри. Дина оставила семейное гнездо еще в подростковом возрасте. Заявила, что уже взрослая, что ее все достало, и она вполне способна решать свою жизнь сама. Дина уехала в Бостон, и очень редко баловала своих родителей информацией о себе. Крис и Уэйд знали, что она где-то училась, где-то жила, работала в типографии, вышла по-тихому за адвоката Дэниэла Фрэйза и совершенно не хотела иметь детей. Они знали, что Дина счастлива и вполне довольна тем, как устроила свою жизнь, и им этого оказалось вполне достаточно. Чета приезжала на Рождество, а в остальное время приходили открытки в больших количествах, для которых Крис купила плетеную шкатулку и складывала туда, а потом иногда перечитывала. Сейчас Уэйд растопил бы ими камин, если бы конечно он у него был. Но Крис их любила… любила просто держать в руках. Они напоминали о Дине. Интересно, а что будет напоминать Уэйду о Крис? Надо обязательно найти такие вещи… их должно быть много. Надо найти.
Уэйд сделал почти незаметное движение, похожее на поворот головы.
– Я не уверен, что хочу разговаривать… – буркнул он и испугался собственного голоса. – Но, если ты хочешь выпить со мной, я не буду против…
– Это уже обнадеживает. – Гарри обошел Уэйда и сел рядом.
– Мне то же самое. – сказал он Дику, даже не посмотрев в его сторону, но с полной уверенностью, что услышан.
Гарри был шерифом местной полиции, и считался действительно крутым парнем. Даже тогда в шестьдесят девятом, когда он был всего лишь обычным патрульным. Мальчишка… но все прочили ему высокий полет. Их знакомство и дружба, практически братство – все это случилось с первого взгляда… как любовь. И снова все замешалось вокруг Кристи. Куда ж без нее? К тому времени они уже прожили в Вермингтоне около трех месяцев и уже неплохо ориентировались. Даже завели каких-то друзей. Было одно заведение под названием «Нора» – что-то вроде огромного бара, напоминавшего снаружи ангар, где по пятницам и субботам устраивались танцы. Давно он сгорел… почти сразу после того случая, да и слава Богу. «Нора» пользовалась дурной славой, потому что туда съезжался всякий сброд из близлежащих городков, но самыми дебоширами, бесспорно, считались ринтоновские. Уэйд с Крис, естественно, об этом ничего не знали, просто хотели повеселиться, и в первый раз им это действительно удалось. А в следующий – приехали ринтоновские и, разумеется, заметили такую красивую белокурую девочку, как Крис. Стали приставать…. Короче очень скоро все свелось к неравной драке в окружении довольно многочисленной группы. Уэйд не помнил, сколько их было, но приехали те на двух здоровенных пикапах. Ну, может быть человек восемь-десять, а то и больше. По счастливой случайности именно Гарри Оуэнс патрулировал этот участок. Увидел наметившийся беспредел и просто присоединился. В принципе он мог разогнать ринтоновских, пальнув в воздух пару-тройку раз, но не стал этого делать. Драка ведь куда интересней, да и физический контакт – более доходчиво разъясняет ситуацию, разве нет? Ну и началось…. Словно танец. Спина к спине. Драка была на улице, но музыка из бара задавала ей темп. Эдакое веселое забористое кантри. Ну, в общем, им досталось, конечно, зато ринтоновских они сделали. Сделали так, что те больше не сунулись, а чуть позже сожгли «Нору». Вряд ли кто-то другой – все-таки личная обида. Но если честно, ни Гарри, ни остальные об этом особо не сожалели. Не хорошее считалось место. Слишком много проблем и возни, так что все случилось, как нельзя к лучшему.
