Вероятно, это было нечто сходное с ногами настоящих пауков или других насекомых, но мне-то напоминало стальные рычаги неимоверной мускульной силы. И притом эти грубые, толстые корявые лапы были снабжены какими-то когтями и покрыты редкими, напоминающими червяков толстыми волосками…
И так стояло это чудовище на своем металлическом постаменте, застыв в одной позе, ни на секунду не меняя ее. А сверху на круглую спину звонко шлепались капли дождя, смачивая ее, потом скатывались на постамент и исчезали в желобах.
— Послушайте, Викерс! — пробормотал я. — Не хотите ли вы одурачить нас?
— То есть? — спросил мой приятель.
— То есть не сделали ли вы какую-нибудь… ну, модель, что ли, и выдаете ее за нечто живое?
Викерс улыбнулся. В то же мгновенье это проклятое чудовище как-то словно зашаталось, подняло одну ногу, почесало ей свое брюхо, потом из отвратительного бугорка между огромных светящихся глаз высунулась какая-то трубка, напоминавшая хобот слона, и стала производить странные движения в воздухе.
— Он проголодался! — сказал Викерс. — Пора его покормить.
С этими словами он снял с полки стеклянную банку с закрытым крупной металлической сеткой горлышком. В этой сетке-банке беспокойно возилась целая коллекция домашних мышей.
— Он потребляет только свежую кровь! — пояснил нам Викерс, поднося банку к постаменту. Немного жестоко, конечно, давать ему пожирать живых мышей, но в зверинцах ради удовлетворения любопытства ротозеев скармливают хищным зверям живых животных, а я работаю в высших интересах науки…
С этими словами, присев на корточки, он поднес банку горлышком вперед к самой голове чудовища.
То, что я наблюдал, показалось мне отвратительным: чудовище немедленно просунуло свой хобот сквозь дыры сетки, уцепилось присоском за тело одной большой живой мыши и принялось высасывать кровь из жил бедного животного, как пауки высасывают кровь из пойманных мух.
Мышь пищала, конвульсивно содрогалась, потом, словно оглушенная ударом, затихала.
Другие мыши прыгали в паническом ужасе, одна вцепилась зубами в убийственный хобот, но, по-видимому, этот орган был защищен солидной броней: зубы разъяренной мыши не оставляли никакого следа на темных кольцах хобота. А вслед за тем, отбросив уже окончательно, по-видимому, обескровленную первую мышь, хобот загнулся, присосок коснулся тела державшейся на хоботе мыши, сорвал ее и пришел снова в движение, сжимался и расширялся, явно перегоняя, как помпой, кровь несчастного животного в организм палача. Потом пришла очередь третьей, четвертой, пятой мыши. После пятой жертвы хобот выполз из банки, в которой еще оставалось не сколько штук живых мышей. Миг, и и хобот спрятался. Но на металлической плите виднелось красное пятнышко, быстро расплывавшееся по металлу: это была капелька крови.
— Он сыт! — сказал, убирая банку, Викерс. — Но раньше ему было довольно одной мыши на целый день. Теперь я вынужден скармливать ему за день штук до двадцати мышек. Не знаю, сколько он будет пожирать, когда еще подрастет?
— Господи! Вы, Викерс, хотите вырастить его величиной с теленка.
— Почему нет? — отозвался ученый. — Я не вижу причины, почему я должен остановиться на полдороге.
— Но послушайте, Викерс! Мне кажется, что вам бы следовало быть поосторожнее с этой… бестией! — сказал Вэн, наблюдая странное существо, которое теперь застыло в прежней позе.
— Пустяки! — засмеялся Викерс. — Эта «бестия», как вы называете мое детище, я же называю его «красавцем»… Словом, это существо знает меня. Оно узнаёт меня, и… и не думаю, чтобы оно могло проделать со мной какую-нибудь глупую шутку. Но для других, признаюсь, оно далеко не безопасно. Это испытал мой любимый охотничий сеттер: как-то на днях, когда «красавец» был еще значительно меньше, чем теперь, Боб забежал сюда.
Что, собственно, произошло, я не знаю. Но, во всяком случае, Боб выскочил из лаборатории с диким воем, — его правый бок представлял сплошную рану, как будто собаку продержали полчаса на медленном огне. Еще и сейчас Боб находится в ветеринарной клинике. У него парализована половина тела. Едва ли выживет.
— Ну, вот, видите?!
— Да пустяки, Вэн! Повторяю, «красавец» признает меня. Может быть, он признает во мне своего создателя, ибо ведь это я дал жизнь ему, а во-вторых, своего кормильца. Ведь я трижды в день даю ему есть. И смотрите: он без протеста позволяет мне некоторую фамильярность с собой!
С этими словами Викерс присел на корточки рядом с постаментом и принялся осторожно поглаживать пальцами отвратительную голову «красавца» между двух светящихся словно фонари глаз. Чудовище слегка пошатывалось и тихонько перебирало отвратительными мохнатыми ногами, как будто испытывая удовольствие.
Признаюсь, когда мы покинули лабораторию Викерса, я вздохнул облегченно. Нет слов, опыты Викерса очень интересны. Но этот опыт — покорно благодарю!
Что касается меня, то я едва ли бы решился не только гладить голову «красавца», но и просто спать в том доме, где обитает нечто подобное!
Кажется, и Вэн относился приблизительно точно так же. По крайней мере, он был явно озабочен, и когда мы вместе покидали дом нашего ученого друга, Вэн промолвил:
— Боюсь, что Викерс… Ну, ему, право, не мешало бы поскорее покончить со всем этим! Выкормил зверя величиной с добрую кошку…
— Какой черт?! — откликнулся я. — Я никогда не видел кошек такой величины, как этот… этот…
— Как этот электрический вампир? — подал мне реплику Вэн. — Да, пожалуй, он крупнее. Но до свиданья, Чарльз! Когда мы увидимся?
Я ответил.
— Да, приходите ко мне утром в пятницу. Я буду свободен, мы посидим, поболтаем…
— Хорошо!
И мы расстались.
Действительно, через три или четыре дня мы с Вэном мирно заседали в моем кабинете, толкуя о том, о сем, и, между прочим, об опытах Викерса…
Отчаянный звонок внизу потревожил нас.
— К вам какой-то посетитель! — сказал Вэн. — По-видимому, дело спешное и серьезное.
— Кой черт?! — отозвался я. — Это просто-напросто экономка Викерса. Джордж просит меня, должно быть, принести ему какую-нибудь книгу.
— Посмотрим! — процедил Вэн. — но я боюсь, что…
Минуту спустя миссис Джервис, старая и бесконечно преданная Викерсу экономка, прослужившая в его доме больше пятнадцати лет, тяжело дыша, поднялась по лестнице в мой кабинет.
— О, мистер Бэйнс! — пробормотала она. — О, мистер Бэйнс! Я, право, не знаю, что делать… У меня голова пошла кругом. Я, знаете, сырая женщина… И у меня порок сердца… А мистер Викерс со вчерашнего дня не показывается!
