Он встретил их на выходе из церкви по окончании службы. Ну разве не чудесное совпадение, сказал Теодор, что он тоже баптист? И он потряс жесткую руку Дональда Горса.
Когда они вышли на солнечный свет, Теодор спросил, не разделят ли они с ним воскресную трапезу. Миссис Бакус слабо улыбнулась и пробормотала что-то насчет своего мужа. Дональд Горс, похоже, сомневался.
— О, прошу вас, — взмолился Теодор. — Осчастливьте одинокого вдовца.
— Вдовца, — задумчиво повторил мистер Горс.
Теодор повесил голову.
— Уже много лет, — сказал он. — Пневмония.
— Давно вы баптист? — спросил мистер Горс.
— С рождения, — с жаром ответствовал Теодор. — В этом мое единственное утешение.
На обед он подал бараньи отбивные, бобы и печеную картошку. В качестве десерта — яблочный пирог и кофе.
— Я так рад, что вы разделили со мной эту скромную пищу, — сказал он. — Воистину, возлюбили ближнего своего, как самого себя. — Он улыбнулся Элеоноре, которая неуверенно улыбнулась в ответ.
Вечером, когда уже стемнело, Теодор отправился на прогулку. Проходя мимо дома Маккэннов, он услышал, как зазвонил телефон и мистер Джеймс Маккэнн заорал в трубку:
— Это ошибка, черт побери! Какого лешего я должен продавать какой-то паршивый «форд» пятьдесят седьмого года за семьсот восемьдесят девять баксов?
Трубка с грохотом упала на рычаг.
— Проклятье! — выкрикнул Джеймс Маккэнн.
— Милый, прошу тебя, будь спокойнее! — взмолилась его жена.
Телефон зазвонил снова.
Теодор двинулся дальше.
Ровно в два пятнадцать ночи Теодор выскользнул на улицу, выдрал один из обожаемых плющей Джозефа Альстона и бросил его на дорожке.
Утром, выходя из дома, он увидел, что Уолтер Мортонмладший направляется к дому Маккэннов с покрывалом, полотенцем и портативным приемником. Старый Альстон стоял, держа в руках свой плющ.
— Его что, вырвали? — спросил Теодор.
Джозеф Альстон заворчал.
— Значит, так и есть, — обронил Теодор.
— Как — так? — спросил старик, уставившись на него.
— Вчера вечером, — сказал Теодор, — я услышал снаружи какой-то шум. Выглянул и увидел пару мальчишек.
— Вы рассмотрели их лица? — спросил Альстон, напрягшись.
— Нет, было слишком темно, — сказал Теодор. — Но я бы сказал, что они были примерно возраста мальчиков Путнама. Хотя, разумеется, это не могли быть они.
Джо Альстон медленно кивнул, оглядывая улицу.
Теодор доехал до бульвара и остановился. Прошло двадцать минут, и Уолтер Мортон-младший с Кэтрин Маккэнн сели в автобус.
На пляже Теодор расположился в нескольких метрах позади них.
— Ну этот Мак и тип, — услышал он слова Уолтера Мортона. — У него зудит в одном месте, и он отправляется в Тихуану, только чтобы перепихнуться.
Через некоторое время Мортон с девушкой, громко смеясь, побежали купаться. Теодор встал и дошел до телефонной будки.
— Я хочу, чтобы на следующей неделе у меня на заднем дворе установили бассейн, — сказал он. И объяснил все подробно.
Вернувшись на пляж, он терпеливо дождался, пока Уолтер Мортон с девушкой не улеглись загорать, обнявшись. Время от времени он щелкал зажатым в руке затвором шпионского фотоаппарата. Покончив с этим делом, он вернулся в машину и застегнул рубашку на груди, пряча крошечный объектив. По дороге в контору он остановился у магазина стройтоваров, где купил кисть и черную краску.
Весь день ушел на возню с фотографиями. Он напечатал их так, что казалось, будто все происходит ночью и как будто бы парочка занимается вовсе не тем, что было на самом деле.
Конверт мягко шлепнулся в коробку «Исходящие».
Улица была тиха и пуста. Беззвучно ступая ногами в теннисных туфлях, Теодор перешел на противоположную сторону.
Он нашел на заднем дворе Мортонов газонокосилку. Тихонько оторвав ее от земли, перенес на другую сторону улицы, к гаражу Маккэнна. Осторожно подняв ворота гаража, он закатил газонокосилку за верстак. Конверт с фотографиями положил за ящик с гвоздями.
Вернувшись затем в дом, он позвонил Джеймсу Маккэнну и придушенным голосом спросил, продается ли все еще «форд».
Утром почтальон положил на крыльцо Горсов пухлый конверт. Элеонора Горс вышла и вскрыла его, из конверта выпал один из журнальчиков. Теодор наблюдал, как она воровато огляделась по сторонам, как темный румянец залил ее лицо.
Когда вечером этого же дня он косил свою лужайку, то видел, как Уолтер Мортон-старший промаршировал через улицу к Джеймсу Маккэнну, который как раз подстригал кусты. Он услышал, как они громко спорят о чем-то. Наконец оба пошли в гараж Маккэнна, откуда Мортон вытолкал свою газонокосилку, ничего не отвечая на сердитые протесты Маккэнна.
На другой стороне улицы, напротив Маккэннов, входил в дом вернувшийся с работы Артур Джефферсон. Проехали мальчики Путнама на велосипедах, их пес мчался следом.
Потом дверь напротив дома Теодора хлопнула. Он повернул голову и увидел, как мистер Бакус в рабочей одежде устремился к своей машине, возмущенно бормоча себе под нос:
— Бассейн!
Теодор поглядел на соседний дом и увидел, как Инес Феррел мечется по гостиной.
Он улыбнулся и принялся толкать газонокосилку вдоль стены своего дома, заглядывая в спальню Элеоноры Горс. Она сидела спиной к окну и что-то читала. Услышав стрекотание газонокосилки, она поднялась и, убрав пухлый конверт в ящик бюро, вышла из спальни.
Дверь открыл Генри Путнам.
— Добрый вечер, — поздоровался Теодор. — Надеюсь, я не помешал.
— Нет, мы просто болтаем с родителями Ирмы, — сказал Путнам. — Они утром уезжают в Нью-Йорк.
— Правда? Ну, я всего на минутку. — Теодор протянул ему два воздушных ружья. — Фабрика, продукцию которой я распространяю, избавляется от товара, — сказал он. — Я подумал, может, вашим мальчикам понравится.
— Еще бы, — ответил Путнам. Он пошел в комнату, чтобы позвать сыновей.
Когда папаша вышел, Теодор прихватил пару спичечных коробков с надписью «Вина и крепкие напитки Путнама». Он опустил их в карман раньше, чем мальчики вышли поблагодарить его.
— Как это мило с вашей стороны, — сказал Путнам, стоя в дверях. — Я вам очень признателен.
— Всегда рад, — сказал Теодор.
Вернувшись домой, он поставил звонок на пятнадцать минут четвертого и лег спать. Когда будильник сработал, он вышел на безмолвную улицу и вырвал сорок семь плющей, разбросав их по дорожке Альстона.
— О нет, — сказал он Альстону утром. Теодор потрясенно качал головой.
