И уж, конечно, никому в голову не придет сопоставить то, что произойдет в городе несколькими днями позже, с этим незначительным и никем почти не замеченным инцидентом.
Никем, кроме хилого парня по прозвищу Гоня-хакер, программиста, а по совместительству любителя Интернет-игр и завсегдатая множества сетевых форумов. Ведь это именно он шепотом спросил у незнакомца, когда тронулся с остановки тот самый автобус:
— А вы их не боитесь? Отомстить ведь могут за то, что вычислили!
Парень кинул снисходительный взгляд в сторону источника звука и, обнаружив Гоню-хакера у себя за плечом, отозвался:
— Я только огнетушителей опасаюсь, отрок! Пены много…
— Огнетушителей?!
Не получив ответа, Гоня отстал. Но типа зеленоглазого, с собранными на затылке волосами, запомнил. И немалым будет удивление Гони, когда через несколько дней его автобусный спутник вдруг возьмет да и появится на телевизионном экране уже совсем в другой одежде…
— 3-
…И в тот момент, когда, захлопнув холодильник, Ненарокова потянулась к выключателю, квартиру огласила трель дверного звонка. Людмила подскочила от неожиданности, а потом засеменила онемевшими ногами в прихожую.
«Да что со мной такое? — пытаясь рассуждать с юмором, подумала она. — С чего такая нервозность? Страхи детские, а еще и ночь-то не наступила! Да и дома почти все… Вот и Борька с улицы вернулся»…
А на кнопку звонка давили и давили. Но самое странное, что это не возмутило ни Костю, ни Евгению Семеновну, и ни тот, ни другая не кинулись в коридор, чтобы высказать «невоспитанному ребенку» свое недовольство.
По привычке выглянув в глазок, хозяйка увидела только тьму. Она еще посочувствовала бедному отпрыску, вынужденному стоять на неосвещенной площадке, да еще и после того, как столько пролетов тащил на себе тяжелый велосипед.
Дитятко тем временем опять налегло на кнопку звонка, и Людмила торопливо повернула колесико защелки.
— Борька, чего ты трезво…
Ее отбросило распахнувшейся дверью. Ненарокова налетела спиной на вешалку, но висящая на металлических крючочках одежда смягчила удар.
Из темноты подъезда на свет в прихожей вылетела незнакомая девушка в широком бесформенном плаще. Незваную гостью по-настоящему трясло от ужаса, и, кинувшись к заваленной куртками Людмиле, она стала что-то объяснять на тарабарском наречии, да еще и хриплым, то и дело срывающимся на писк, голоском. Язык, которым пользовалась девица, Ненароковой был незнаком. Едва оправившись от потрясения, Людмила раздраженно спросила, что ей нужно. Вместо внятного ответа незнакомка стала хватать хозяйку за руки и даже попыталась увлечь ее в комнату, все время озираясь на входную дверь. Во взгляде ее скакали больные, лихорадочные всполохи. Она походила на затравленного и загнанного в ловушку звереныша.
— Прекратите немедленно! — отбрасывая от себя руки юной нахалки, рявкнула Ненарокова. — Вы что, в самом деле? «Скорую» вам вызвать? Костя! Костя! Мам!
Это вызвало новую бурю непонятных слов, коими пыталась объяснить свое вторжение ненормальная девица. Муж и Евгения Семеновна словно оглохли.
— Убирайтесь вон отсюда! — и Людмила навалилась на девушку, чтобы вытолкать взашей туда, откуда ее принесла нелегкая.
Но тут они обе увидели, как медленно поворачивается по часовой стрелке «катушка» замка. Выкрикнув нечто явно отрицающее, девица в балахоне побежала в комнату.
Людмила еле-еле успела отпрыгнуть, и дверь снова шибанула по верхней полке вешалки. Все эти события сопровождал грохот столь сильный, что бездействие соседей и, самое главное, домашних претило здравому смыслу.
На пороге в дверном проеме возник молодой человек. Обычный городской парень с незапоминающейся внешностью, если не брать во внимание длинные, стянутые на затылке в «конский хвост», русые волосы. Новый персонаж успел заметить край одежды убегающей незнакомки, что мелькнул за дверью в конце коридора, и Людмила не поняла, каким образом длинноволосый переместился вслед за девицей. Она увидела кульминацию: молодой человек возвращался, волоча в охапке пленницу, а незнакомка истошно визжала и цеплялась за косяки, дверные ручки и мебель.
— Что это за… да я… — спотыкалась Ненарокова, активно соображая, что если здесь замешан криминал, а не банальная семейная «разборка», то этот тип со жгучим взглядом будет непременно заинтересован в устранении лишних свидетелей — то есть, ее, Людмилы.
— Не переживайте, хозяйка, свои люди — сочтемся! — будто прочитав ее смятенные мысли, усмехнулся парень и кивнул на девушку. — И не стоит беспокоить власти такой чепухой!
Прочитал! Прочитал мысли! Ровно за мгновение до его слов Людмила успела подумать о звонке в милицию. Сердце застучало ошеломляюще скоро, и от этого в глазах у женщины потемнело, как если бы лампочка погасла и в прихожей.
Она не видела больше визитеров, а мужчина тем временем сжал ладонью рот крикливой жертве, замешкался на выходе, когда девица в последней попытке спастись начала брыкаться, заколотила тяжелыми каблуками сапог по двери и его ногам, и выскочил вон.
Щелкнул замок. Оглушительная тишина отняла у Людмилы сознание…
— …Мама! Ты че? Ну ма-а-ам!..
Борька выл и всхлипывал. Несмотря на свой возраст, он время от времени вел себя как ребенок-паникер. Сосредоточением силы воли Ненарокова разлепила веки. Первым делом она вспомнила, как своим яростным воплем без малого тринадцать лет назад сын заставил ее очнуться в родильной палате после короткого обморока.
«Не ори, голове больно!» — хотела простонать она, однако у нее не получилось даже открыть рта.
Сын с заплаканной красной физиономией стоял над нею на коленях. Людмила скосила глаза, чтобы понять, где это она лежит. Вокруг, на вытертых коричневых плитах лестничной площадки, валялись раскатившиеся продукты — яблоки, апельсины, валик «Докторской», пластиковые стаканчики со сметаной и йогуртом… Тихо вертелось колесо велосипеда, брошенного Борькой на ступеньках. Под потолком ослепительно сияла новенькая лампочка, еще вчера вкрученная дворником из жилуправления…
Тут же распахнулась дверь их квартиры, на крики Бори выскочили Константин и Людмилина мать.
— Константин! — повелительно произнесла Евгения Семеновна. — Вызывайте «скорую»!
Зять послушно ретировался в прихожую. Евгения Семеновна с кряхтением помогла дочери подняться и приказала внуку собрать покупки обратно в сумку.
— Людмила, так нельзя! Ты много на себя берешь! Ты должна беречь себя! Борис, а колбасу выбросишь, пакет порван!
