Я стал кровожадным убийцей, следующим зову луны…
Сегодняшняя ночь не была приурочена ко дню моей встречи с оборотнем, заразившим меня своей проклятой болезнью. За годы я свыкся со своей новой сущностью, но она угнетала меня всё больше. Обычная ночь цикла, полнолуние, когда зверь внутри меня вырывался наружу. И раз за разом, из года в год, из месяца в месяц я хладнокровно совершал одно и то же деяние, жестокое и изощрённое, не способный противиться зову своей природы.
Надевая рубашку, я стал перед зеркалом. Я ненавидел своё отражение, не менявшееся уже более века, хотя дамы из общества, куда я изредка выбирался до революции, считали меня привлекательным. Я взглянул на своё плечо — на нём остались розовые шрамы волчьих клыков, ежедневно напоминавшие о моём проклятии. Я смотрел на своё лицо, и мне казалось, что все прошедшие годы отразились в каждой складке, каждой мелкой морщине, каждом волоске на моей голове, хотя я ничуть не изменился за сотню с лишним лет.
Мои щёки были густо покрыты щетиной, при том, что я побрился всего несколько часов назад. Растительность на теле стала гуще. Так происходило каждое полнолуние, когда луна звала меня.
Я застегнул рубашку, надел пиджак и вышел из комнаты. Я направился в трактир на Невском проспекте, где сегодня должно быть людно.
Жалкие люди. Глупые твари. Ром лился рекой в их утробы этой ночью. Жёлтые пальцы тряслись над кокаиновыми дорожками, а тонкие ноздри втягивали порошок под ритмы танго. Возможно, если бы я принадлежал этому времени, меня бы тоже манили эти пагубные развлечения, но своим интересам я остался верен. Я был охотником, и каждый месяц, когда на небе появлялась полная луна, я был вынужден искать жертву.
Мне никогда не было жаль убитых мною людей. Я старался выбирать, как мне казалось, наименее достойных видеть свет. И, конечно, среди них не было знакомых.
На этот раз выбор оказался огромен. В полумраке лица были плохо различимы, но запах каждого человека мог сказать мне многое. Сегодня мне не хотелось ни алкоголя, ни кокаина. Я жаждал свежей, чистой плоти, поэтому хотелось выбрать кого-то, кто пришёл сюда недавно и ещё не успел отравить свой организм. А здесь это было столь же нереально, сколь нереальным было для меня отказаться следовать волчьим инстинктам. Я устроился за столом в самом тёмном углу, заказал бокал красного вина и стал выжидать.
Запах одной особы в чёрном платье привлёк моё внимание. Я никогда прежде не ощущал такого лёгкого, невесомого аромата. Об обычном человеке я мог рассказать, что он ел сегодня на обед, или определить, что у него больная печень. Эта же женщина не излучала ничего подобного. Она была бледна и дьявольски красива, но я не улавливал биения её сердца. Вокруг неё за столом находились одни мужчины, и я чувствовал их желание. Так юнец желает шлюху, к которой пришёл впервые.
От женщины и её поклонников меня отвлёк другой запах. Это тоже был запах желания, но, в отличие от исходившего из-за соседнего стола, он был перемешан со страхом, нерешительностью и любопытством. Я втянул ноздрями воздух. Запах, который в этом помещении мог почувствовать только я, исходил от молодой женщины. И она шла ко мне.
Чем ближе она подходила, тем решительнее становились её шаги, тем ровнее билось сердце и увереннее был взгляд. Тёмно-синее платье украшало боа из песца, из-под которого свисали бусы. У неё, как и у большинства женщин этого времени, была стрижка каре и ярко подведённые глаза.
Я поднялся из-за стола. Она подошла и потянулась ко мне. Я же стоял недвижим. Она продышала мне в ухо, что за углом этого логова разврата нас ожидает чёрный «роллс-ройс», что он отвезёт нас на аэродром, откуда мы полетим навстречу ветру.
Я посмотрел ей в глаза. Если бы сегодня была обычная ночь, я бы не раздумывая согласился на её предложение. Но сегодня я был призван убивать, а мне не хотелось лишать жизни эту глупую маленькую шлюху.
Приближалась полночь, а я всё ещё не нашёл жертву, и мне всё труднее было совладать со зверем внутри себя. Я чувствовал, как прорезаются когти и клыки, волосы шевелятся на голове и теле, а само тело ломит. Я оглядел помещение, ещё раз втянул запах присутствующих.
Среди них не появилось подходящих для моей трапезы. А девушка смотрела на меня распахнутыми глазами, гадая, почему я не даю ей ответ или просто не следую за ней.
Я понял, что она сегодня — мой единственный шанс усмирить просыпающуюся плоть хищника, утолить его голод, а после скрыть следы своего злодеяния. Я кивнул, и она, улыбнувшись, взяла меня за руку и повернулась к выходу из трактира.
По тротуарам стелился туман. Я жил в Ленинграде всего лет десять, но так и не привык к сырости.
— И где ваша машина? — спросил я.
— Надежда. Меня зовут Надежда. А вас? — пропела она звонким голосом.
— Александр.
— Прекрасно, Александр. Нам туда, — она указала на дом в конце проспекта, — нас ждут за углом.
— Кто нас ждёт?
Я не люблю сюрпризы. И тем более они были ни к чему в эту ночь.
— Шофёр. Он повезёт нас на аэродром.
Свидетель был лишним.
— А могу я сам прокатить вас, Надя?
Она задумалась, её сердце забилось сильнее, дразня зверя. Он уже готовился вырваться наружу.
— Так что скажете? — уточнил я, готовый отказать ей, если она не согласится.
— Хорошо, я отпущу водителя, — улыбнувшись, ответила она.
Мы направились к машине. Шофёр дремал.
— Егор, ты можешь пойти в кабаре, сегодня дают «Канкан»…
Надя дала шофёру денег и велела прогулять их все.
— Так он не скоро меня хватится, — объяснила она, намекая на продолжительный полёт.
Мы сели в её натёртую до блеска машину и отправились за город.
— Откуда у вас такой автомобиль? — уточнил я, проведя рукой по рулю.
— Мой муж — большая шишка по международным делам в ЦК. Это подарок посла. Вы же понимаете, что сядь супруг в эту… — Надя замешкалась.
— Я понял вас. Но почему вы… замужняя женщина… — я был довольно твёрд.
— Если бы вы знали моего мужа, Александр…
Её сердце забилось чаще, а я чувствовал всю ненависть, которую она испытывала к этому человеку.
— Давайте оставим этот разговор, если он вам неприятен. И куда мы полетим?
Фары освещали дорогу, но я почти не смотрел вперёд. Всё моё внимание было приковано к Надежде.
— К луне, — мечтательно произнесла она, прикрыв глаза.
— Вы ничего не знаете о луне, Надя, — монотонно проговорил я.
— Отчего же? — кокетничала она, настроенная на игру, в отличие от меня, жаждавшего её плоти. — Я люблю её гораздо больше, чем солнечный свет. Она так загадочна, так пленительна.
