Я включаю музыку, но не могу сосредоточиться на ней, потому что Люк встает со стула и медленно идет ко мне. Не могу понять, что именно вижу в его глазах: некий соблазн и — о да! — опасность. Когда его губы изгибаются в лукавой улыбке, внизу живота у меня словно что-то взрывается, растекаясь по всему телу. Я хватаю ртом воздух. Но как только он доходит до меня, распахивается дверь.
На пороге стоит мама и мечет глазами молнии.
Черт. Я напускаю волосы на лицо, стараясь скрыть румянец, и поворачиваюсь к ней.
— Привет, мам.
— Фрэнни, на минуту, — говорит сквозь зубы мама. — В коридор, — добавляет она, когда я не двигаюсь.
Я поворачиваюсь к Люку и округляю глаза в притворном ужасе.
Он подавляет смешок, скрывая его за покашливанием.
Я выхожу в коридор и закрываю дверь.
— Ну что?
— Я думала, мы друг друга поняли.
— Поняли?
— Я не хочу, чтобы он находился в твоей комнате, — еле слышно произносит она.
— А если мы откроем дверь?
«Пожалуйста, пусть он останется».
Она с минуту смотрит на меня.
— С открытой дверью, — отвечает она, — если только недолго.
Я стараюсь скрыть довольную улыбку. На сегодня я уже достаточно испытала судьбу.
— Спасибо, — говорю я, распахивая дверь.
Мама еще некоторое время смотрит на меня, потом на Люка, перед тем как пойти вниз.
Я переступаю порог и вижу Люка с айподом в руках.
— У тебя здесь всего понемногу, — говорит он. — Джимми Хендрикс, Моцарт, «Nickelback».
Я грызу ноготь и что-то смущенно бормочу в подтверждение.
Люк снова подключает айпод к колонкам.
— Поскольку меня не выволокли отсюда за ухо, полагаю, ты заключила перемирие?
Когда он медленно идет ко мне, в желудке все переворачивается.
— Думаю, да. С одним условием — открытая дверь, — дрожащим голосом говорю я, указывая на коридор.
— Хм… — Люк останавливается напротив — слишком близко — и выглядывает в коридор, как раз когда мимо проскальзывают хихикающие сестры. Поднимает руку и проводит пальцем по линии моих губ.
Мое сердце бешено колотится. Я одновременно взволнована и ошарашена.
— Так… ладно… — Я хватаю с кровати учебник по государственному устройству. — Ты уже сделал то, что задал мистер Раньон?
— Не-а, — улыбается Люк.
Я достаю из сумки тетрадь и растягиваюсь на полу. Люк опускается рядом, опираясь спиной о кровать. Пока мы делаем уроки, я, как могу, игнорирую подглядывающих по очереди сестер.
Мы заканчиваем заниматься, и я провожаю его до машины.
— Увидимся в понедельник.
— Ага, до понедельника, — говорит Люк, ныряя в машину и захлопывая дверь.
Я облокачиваюсь на открытое окно, удивившись музыке.
— Что ты слушаешь?
— Вивальди.
— Правда?
Люк широко улыбается и придвигается ближе.
— Я полон сюрпризов.
Мое сердце вновь подпрыгивает, и я неуверенно улыбаюсь в ответ.
— Конечно.
— Удачи завтра в церкви. — Он изгибает бровь.
— Ага.
Люк заводит мотор, но я по-прежнему стою, опираясь на окно. Он смотрит на меня. Я наклоняюсь сильнее, ощущая его жар. Люк тянется ко мне. В моем сердце происходит нечто невероятное, словно дикий зверь, загнанный туда, жаждет вырваться наружу.
Но в этот момент отворяется дверь, и на крыльце появляются родители. Я втягиваю воздух, избегая критической точки, и выпрямляюсь с разочарованным вздохом.
Люк расплывается в улыбке, и мое сердце снова учащенно бьется.
— Увидимся, — говорит он и машет рукой.
Я наблюдаю, как он сдает назад, а затем медленно удаляется по улице, пока задние фары и вовсе не исчезают за поворотом. Когда я возвращаюсь к дому, родители все еще стоят на крыльце.
— Боже всевышний! Что это было? — захлебываясь, спрашиваю я, угрожающе направляясь к ним.
— Выбирай выражения, Фрэнни, — отчитывает меня мать.
Я закатываю глаза.
— Ой да ладно. Так в чем дело?
Папа взволнованно смотрит на меня.
— Ты ведь не… — начинает он, но затем краснеет и замолкает.
— Что?
Мама берет меня за руку и ведет в пустую гостиную. Я слышу, как наверху лестницы шуршат сестры, занимая удобное для подслушивания место.
— Ты ведь не в романтических отношениях с этим парнем?
— В смысле, встречаемся ли мы?
— Да.
— Нет. Он мой партнер по эссе.
И предмет моих фантазий.
— Нам с отцом кажется, ты не должна проводить с этим парнем времени больше, чем необходимо.
— Почему?
— Он беспокоит нас, Фрэнни. С ним что-то не так.
— Ого! Просто класс. Это из-за пирсинга?
— Нет… просто что-то в его ауре…
— Вам его аура не понравилась?
Я слышу хихиканье Мэри и Кейт.
— Фрэнни, доверься нам. Пожалуйста. Мы считаем, ты не должна проводить время с такими, как он.
— Кто вы и что вы сделали с моими родителями?
Мама невольно улыбается и обнимает меня.
— Мы всего лишь волнуемся о наших девочках, и все.
Полагаю, вот как можно добиться от матери реакции. Но, по правде говоря, мне не стоило бы так удивляться, ведь Люк определенно обладает особой аурой. И вряд ли бы он произвел иное впечатление на родителей любой девочки-подростка.
ФРЭННИ
Со вчерашнего дня в мыслях моих — только Люк. Я, пожалуй, даже одержима им. Этот взгляд… никто никогда не смотрел на меня так. При одном воспоминании об этом внизу живота что-то ворочается. Я смотрю на маму на переднем сиденье нашего семейного фургона. Не войди она вчера в комнату, не знаю, чем бы все закончилось.
Я сижу сзади и переключаю айпод, пялясь в окно всю дорогу до церкви и надеясь хоть мельком увидеть черную «шелби-кобру» шестьдесят восьмого года. Но вместо этого, как только мы подъезжаем к церкви, замечаю дедушкин темно-синий «мустанг» шестьдесят пятого года, сияющий на солнце. Верх машины откинут, а она сама готова к использованию.
— Не может быть! — кричу я.
— Похоже, назад ты поедешь на дедушкиной красавице, — улыбается мама.
— Не понимаю, из-за чего весь сыр-бор. Это всего лишь старая рухлядь. Кому понадобится такая машина, если можно купить совершенно новенькую? — спрашивает, как всегда, прагматичная Грейс.
— Дедушке понадобится, и мне тоже, — отвечаю я.
Сестра закатывает глаза и пожимает плечами.
Всю мессу дедушка ерзает на скамье. Чтобы уберечь себя от того же, я наблюдаю за Грейс, стоящей на коленях и перебирающей четки. Когда умер Мэтт, она выбрала другой путь, полностью посвятив себя Богу, словно Он может все исправить или изменить. Она всегда была слишком доверчивой. Даже наивной.
