Да, несомненно, здесь была Эллена. Только ее руками мог быть составлен этот букет цветов в вазе. Волнение Винченцо было столь сильным, что его вдруг охватил страх и захотелось убежать. Но уже послышались шаги, и сердце его замерло. Синьора Бианки была менее всего похожа на человека, пред которым так следовало бы трепетать, но именно это испытывал бедный юноша. Робким шагом, с тревогою ожидания в глазах пошел он ей навстречу и почтительно склонился над протянутой ему болезненно-бледной рукой. Он со страхом уловил недовольные нотки в ее голосе, когда она поздоровалась. Она была сдержанна, а Винченцо понадобилось время, чтобы овладеть собой и объяснить цель визита. Когда он понял, что его появление здесь не было неожиданностью, он еще более растерялся. Синьора Бианки спокойно и с достоинством выслушала его взволнованное признание в чувствах к ее племяннице и о его серьезных намерениях.
— Меня не может не беспокоить, — начала она, как только Винченцо умолк, — как отнесутся к этому ваши родители. — Говорила она медленно и спокойно. — Пожелают ли они породниться с людьми нашего круга? Я хорошо знаю, как дорожат маркиз и маркиза ди Вивальди знатностью своего рода. Ваше решение не придется им по душе. Возможно, вы даже пожелаете держать его в тайне, но я должна предупредить вас, синьор Винченцо, что, не будучи вам равной по происхождению, Эллена ди Розальба обладает не меньшим чувством гордости и собственного достоинства.
Отчитанный таким образом, юноша окончательно потерялся, и его отчаяние было столь очевидным, что синьора Бианки, которую уже начали одолевать совсем другие, более земные мысли, смягчилась. А думала она о том, что уже стара и обременена недугами, и может статься так, что Эллена останется совсем одна на этом свете. С ее красотой, неопытностью и доверчивостью она может оказаться жертвой зла и обмана. Все это живо предстало в воображении тетушки, и она подумала, что в таких случаях можно пренебречь некоторыми из условностей, если на карту поставлено счастье и благополучие Эллены, и безопасней отдать ее под опеку человека благородного и во всех отношениях достойного. Если отказаться от предубеждений и согласиться на тайную помолвку, а затем бракосочетание Винченцо и Эллены, то не исключено, что появление Эллены в семье жениха в конце концов увенчается ее скорым признанием и прощением, которых ее племянница не может не заслужить.
Но прежде синьора Бианки считала необходимым самой удостовериться в полной искренности юноши и в своем доверии к нему. Поэтому добрая старушка пока благоразумно решила не огорчать его решительным отказом. Однако в свидании с Элленой, о чем он так просил, она ему все же отказала, не желая торопить события. На его сбивчивый вопрос, нет ли у него соперников и не предпочитает ли ее племянница кого-либо другого, старая синьора ответила несколько туманно и неопределенно, чтобы, с одной стороны, умерить настойчивость юноши и, с другой — не вселять надежды, которые могут и не сбыться.
Винченцо, несколько успокоенный беседой с синьорой Бианки, откланялся. Однако он понимал, что пока еще не получил ответ на мучившие его вопросы: о сопернике, о том, как относится к нему Эллена, — тем не менее был счастлив тем, что получил разрешение посетить еще раз виллу и побеседовать с синьорой Бианки. Он решил это сделать на следующий же день и теперь гадал, как доживет до этого счастливого момента.
Так, погруженный в свои волнения и переживания, он достиг развалин. Оглядываясь вокруг, он как бы ждал, что увидит снова своего мнимого или настоящего загадочного соперника, но дорога была пуста, развалины молчали, и юноша продолжил свой путь домой. «Сегодня вечером, — думал он, — я окончательно все выясню».
Дома его ждала записка отца, в которой тот просил никуда не уходить и дождаться его возвращения. Винченцо не мыслил не исполнить просьбу отца. День был на исходе, а отца все не было. Маркиза лишь неодобрительно посмотрела на сына, выразив этим свое недовольство и порицание за поведение в последние дни, и полностью нарушила все его планы на вечер, попросив сопровождать ее в Портико. Это означало, что он не сможет встретиться вечером с Бонармо и узнать о его решении — готов ли он снова сопровождать его на виллу Алтиери.
Весь вечер Винченцо провел с матерью в Портико, а вернувшись, узнал, что отец так и не появлялся. Он терялся в догадках, зачем он понадобился отцу и о каком неотложном деле тот должен был с ним поговорить.
Наконец запиской дал знать о себе Бонармо. Он отказался сопровождать его в крепость ночью и еще раз предупреждал, что до добра это не доведет. Лишившись таким образом спутника, Винченцо решил пока отказаться от визита в крепость, но на виллу Алтиери был намерен пойти во что бы то ни стало. Взяв лютню, он незаметно через сад вышел из дома несколько ранее намеченного им часа.
Солнце только что ушло за горизонт, и край неба все еще рдел. На юго-западе были хорошо видны очертания Везувия. Вулкан в темной дымке сумерек был спокоен. Винченцо, подходя к задней калитке сада, слышал далекие голоса портового люда. Войдя в сад, он увидел светящиеся окна виллы, и сердце его затрепетало от надежды увидеть сегодня Эллену. Но он взял себя в руки и, замедлив шаг, дал себе успокоиться. Однако на душе было тревожно. Его мучил стыд, что он так тайком, через удобную заднюю калитку проник в сад и этим посягнул на покой Эллены. Однако соблазн увидеть ее был слишком велик. Он подошел к дому со стороны теплицы через тенистую апельсиновую рощу и вдруг в садовом павильоне у распахнутого окна увидел Эллену. Она сидела, держа лютню в руках, и, видимо, была погружена в свои, дорогие ей, раздумья. Он вспомнил, что однажды уже видел это мечтательное выражение на ее лице. Это было тогда, когда она еле слышно произнесла его имя. Сердце его радостно защемило, и он тотчас готов был выйти из темноты сада и пасть к ее ногам. Губы девушки разомкнулись, и она опять произнесла какие-то слова, словно беседуя сама с собой.
— О, эта нелепая гордыня знати, предрассудки, способные разрушить все… Нет, я никогда не войду в семью, где я нежеланна. Пусть они знают, что и у меня есть своя гордость. О, Винченцо, если бы не эти преграды…
Винченцо, услышав эти горькие слова, замер, не в силах шелохнуться. Он словно впал в транс, но звуки лютни и первые слова песни привели его в чувство. Девушка пела ту серенаду, которую он исполнял вчера вечером под ее окном. Она пела так нежно и проникновенно, столько чувств вкладывала в слова и звуки, будто прочла в них больше того, что вложил в нее сам ее создатель.
Едва она успела допеть первый куплет, как Винченцо повторил его на своей лютне, и его приглушенный голос не смог скрыть глубины его чувств.
