Она твердо понимала одно – лучше б они вообще в нее не ввязывались! Чтобы сейчас не мучиться сомнениями. И не чувствовать себя идиотами, по уши погрязшими в суевериях.
А все Гришка!
Его вина.
И Парамонова зло покосилась на друга.
Лену с раннего детства раздражало все непонятное. Она не терпела неясностей! И всегда старалась окрашивать свой мир в черно-белые тона. Никогда не сомневалась, что хорошо и что плохо. Подвешенное состояние Парамонову просто бесило. Она росла человеком действия.
Сегодня Лена была буквально вне себя – из-за этого рыжего гада ситуация сложилась совершенно дурацкая. Невозможная, если сказать честно. Оскорбительная! И выхода из нее взбешенная собственной беспомощностью Лена не видела.
Начать действовать значило – сознаться, что веришь во всю эту галиматью. По понятиям Парамоновой – изменить себе.
Проигнорировать? И спокойно ждать у моря погоды, как предложил Рыжий? Неплохо бы, но…
А вдруг все это правда?!
«Вот с чего мы взяли, – раздраженно думала Лена, – что чужой злодей лучше своего? От Пахана мы хотя бы знали, чего ждать…»
Сергей Ильин в это время уныло размышлял, как бы им безболезненно выкрутиться из странной истории. Причем выкрутиться так, чтоб обязательно сохранилась возможность отступления. Чтоб оставался хоть допуск, что вся эта история – сказка.
Иначе как жить?!
Сергей прекрасно понимал: знакомый мир мгновенно станет чужим и неуютным. Страшненьким станет, чего уж себе-то врать?
Начинается ведь всегда с малого. Поверишь в одно, оно тут же потянет за собой другое. А жить в мире, где возможно колдовство…
Нет, по настоящему верить в легенду никак нельзя! Надо как-то так это обставить…
Светлана Лукьяненко озабоченно посматривала на хорошо знакомые с первого класса лица и тоже молчала. Ей было сильно не по себе, и она не знала, что думать.
К сожалению, Светлана отлично помнила последний поход к больному Пахану. Помнила странное ощущение, что охватило ее при виде Игоря.
Не то чтобы Светлана безоговорочно поверила: произошел обмен и перед ней уже Панас, но…
«Что-то такое в голове промелькнуло, – неохотно призналась себе девочка. – Особенно когда Сушков обозвал Динку ведьмой».
Правда, тогда Светлана себя успокоила. Заставила вспомнить все многочисленные истории про травмы головы. Она слышала – в таких случаях люди кардинально меняли поведение и забывали собственное прошлое. Похожие ситуации частенько встречались в книгах. И в фильмах.
Светлана в тот день себя убедила – перед ней Пахан, страдающий амнезией. И трусливо успокоилась на этом. Старалась не вспоминать все несуразности его поведения. Ведь так проще.
Но если все, рассказанное горничной, правда, если Пахан изменился настолько…
Пахан ли это?!
* * *
Светлана закрыла глаза и попыталась мысленно представить себя на месте Пахана. Ведь если эта древняя сказка правдива… страшно подумать, во что они нечаянно втравили Игоря!
На отсутствие воображения Светлана никогда не жаловалась, читая книги, легко ставила себя на место героя. И даже одно время разыгрывала дома перед папой целые представления, используя отрывки из различных пьес или книг, и, по словам папы, у нее очень неплохо получалось…
Через несколько минут Светлана сморгнула слезы, в ней все еще ворочалась чужая боль, и ответно кровоточила ее собственная душа. За эти краткие мгновения почудилось: она только что была – не Паханом, нет! – Игорем Сушковым. Игорем, запертым в тряпичной кукле. Игорем, вдруг лишившимся свободы и близких. Игорем, прекрасно осознавшим – Панас постарался! – что с ним произошло. И почему он здесь. Все видящим, все слышащим, все понимающим, но… беспомощным.
Как Игорь проклинал сейчас себя и свой эгоизм! Как ненавидел собственное хамство и вечное желание быть хоть в чем-то выше других! Как сожалел о бессмысленной и ненужной – даже ему! – жестокости, ведь потом почти всегда ругал себя за нее… А все дурацкие «понты», его стремление настоять на своем любыми способами!
Если бы можно было вернуться в свое тело…
Никогда раньше Игорь не думал – плох он или хорош. Никогда не считался с мнением о себе. Никогда даже в голову ему не приходило, что есть в мире «весы», на которых чаша с его дурными поступками перевесит чашу с добрыми. И весы эти – всего лишь тряпочная кукла, но одна ли она такая – кто знает…
В новом «теле» уже несколько дней подряд – целую вечность! – страдающий Игорь перебирал свою жизнь, просматривая каждую ее секунду, что вдруг отложилась в памяти. И клялся, что если судьба даст ему возможность «вернуться», он начнет жить по-другому, просто постарается стать человеком, настоящим человеком…
Светлана вытерла носовым платком мокрые глаза и с горькой усмешкой подумала: о таком и не сказать – засмеют. И не поверят уж точно – подумаешь, она просто представила себя на месте Игоря! Скажут – тоже еще актриса нашлась…
А вот Динина бабушка поверила бы, Светлана почему-то не сомневалась. И самой Светлане казалось – Игорь именно так себя и чувствует сейчас, если, конечно, старинная сказка действительно вдруг обернулась былью.
«Выдумала я все это или не выдумала, – сказала себе девочка, – но я сделаю все, чтобы помочь ему. В конце концов, я тоже виновата, именно мы с Диной подарили Игорю эту страшную куклу…»
* * *
Пока Светлана ругала себя за слишком богатую фантазию, Гришка искал выход. Мальчик ничуть не сомневался – они имеют дело с несчастным случаем. И перед ними Пахан.
Да, Игорешка Сушков!
Они знают его как облупленного!
Только Сушков – забывший практически все. Надо надеяться – временно. Осталось убедить в этом друзей.
Гришку искренне поражала их слепота. Непонятное желание с головой нырнуть в рассказанную Динкиной бабушкой сказочку.
Лапшин объяснял это тем, что друзьям так интереснее. Пусть они в этом никогда не сознаются. Лишь бы не заигрались!
Вот этого Гришка действительно опасался. Он где-то слышал: психика в подростковом возрасте страшно неустойчива.
Нет, нужно кончать с этой мерзкой историйкой!
Как можно скорее.
Только Дина старалась ни о чем не думать. Просто из трусости. Она робко надеялась на ребят. На Гришку с Сергеем и Лену. И даже на Светлану Лукьяненко. Старалась верить: они что-нибудь обязательно предложат.
Как всегда!
Наконец Гришка, преувеличенно отдуваясь, отставил свою чашку в сторону и пробурчал:
– Можно я скажу?
– Он еще спрашивает! – с облегчением воскликнула Лена. – Давай, выкладывай! Ты же заварил эту кашу!
