– А вот где твоя жена, ты знаешь?
– Знаю, – пожал плечами Андрей. – Дома.
– Уверен, да?
– Я в себе уверен, господин Тереньтев, – сказал Андрей, тоже вставая.
Старик хмыкнул – ну-ну, давай, верь дальше.
– И она у меня, кстати, редкая красавица.
Тихо всхрапнув и не попрощавшись, старик исчез.
«Да, в камере такому самое место… Хотя палата в закрытой психушке подошла бы не хуже».
– Ну как, товарищ корреспондент, побеседовали? Все хорошо? – бодро, даже радостно осведомился начальник тюрьмы, плотный головастый майор. – Вид у вас… не очень. Не хулиганил?
– Нет, но редкостно неприятный тип оказался. У меня самочувствие – будто я вагон угля разгрузил.
– Да, я заметил… Хоть и недолго общался. Заметил…
– Но за предоставленную возможность спасибо.
Андрей с усилием развернул плечи.
– Я вам благодарность объявлю через газету. Ладно?
– Ну, если так положено, – развел руками явно довольный майор.
– Да… А чем у вас здесь пахнет, не скажете? Очень специфический запах.
– А все места заключения так пахнут. Все, как одно. Трудно сказать почему, но это так. Я переодеваюсь, чтобы домой эту вонь не таскать.
«Это, наверное, какой-то фермент страха и отчаяния, который выделяют все попавшие сюда люди. Интересно у специалистов спросить», – размышлял Андрей по дороге.
Появляться дома в таком состоянии не хотелось.
– Валь, Оксану разыщи, пожалуйста, – прямо с порога попросил Андрей.
– Ага, хорошо. Ты чё такой? – по-свойски спросила Валя, поскольку в приемной никого не было.
– Жуткого типа интервьюировал. Расстарался Борода, ничего не скажешь. Или отвык я от практической работы?…
Через десять минут в дверь стукнули, в кабинет просунулась рыжая Ксанкина голова.
– Вызывали?
– Да, Оксана, войдите, присаживайтесь.
Девушка села, положила перед собой блокнот, с готовностью посмотрела крапчатыми глазами навыкате.
– Ксан, пожалуйста, разыщите в стационаре горбольницы некую мадам Терентьеву, пожилую даму – ее муж убить пытался…
– Муж – пожилую?! – подпрыгнула девушка, похоже, даже радуясь. – Молодой, что ли? Наследства дождаться не мог?
– Нет, они люди небогатые, ровесники. Возьмите у нее по возможности небольшое интервью – мне бы хотелось понять, что держит женщин рядом с гнусными типами. Понятно?
– Ну да. – Оксана попыталась сдержать улыбку, но не смогла. – «Что держит женщин рядом с гнусными типами» – моя тема! Еще с «Мимозы».
– Замечательно, – тоже невольно улыбнулся Андрей. – И если удастся, найдите психиатра или психолога, лучше судебного, чтоб высказался по поводу патологической ревности.
– А бывает непатологическая ревность?
– Ну, наверное, – опять усмехнулся Андрей, вспомнив попытку Терентьева заразить его своим недугом. – Вот вы и выясните. Это через номер пойдет, но лучше не откладывать.
Дома Андрей был вовремя, вроде успокоился. Но Анна заметила: что-то не так.
– Да ничего особенного не случилось, Анюта… Полуубийца этот отвратным субъектом оказался. Как все злодеи в принципе… А так – ничего.
Он все-таки рассказал ей за ужином про встречу в допроске.
– А ты меня ревновать не будешь? – кокетливо осведомилась Анна, словно почувствовала что-то.
– И не подумаю, – выпятил губу Андрей. – Я свое отревновал. Куда ты теперь от меня денешься?
– Ах вот как! Расслабился и успокоился, значит?
– Ага… А зачем тогда вообще жениться? Чтоб было где и с кем расслабиться.
– Ну-ну… Я это запомню! – погрозила Анна пальчиком.
Потом они сидели в гостиной, смотрели какое-то шумливое бестолк-шоу и комментировали идиотизм происходящего. Уже поздно вечером Анна мимоходом заметила, что дочка перестала «гулять по животику».
– А что? – всполошился Андрей. – С ней… что-то не так? Может, врача вызовем?
– Да нет, нет, – махнула рукой Анна. – Все в порядке. Извини, если напугала. Это значит, она уже на выход готова и силы копит.
Андрей нарочито вздохнул.
– Ну ты, если что, сразу мне или Вале звони…
– Не волнуйся. Все будет в порядке. Не в деревне же… Отвезут-привезут.
Наутро Андрея, прямо в коридоре, перехватил посетитель – он как-то ухитрился пройти мимо охраны.
– Это ведь вы про мишек писали, да? – чуть ли не схватил его за рукав мужичок старшего пенсионного возраста. – Я вас по фотографии узнал!
Так, с цепко повисшим на рукаве ветераном, Андрей дошел до приемной. Валя, увидев вторженца, нахмурила брови и стала медленно подниматься из-за стола.
– Ничего, Валентина Николаевна, я побеседую с товарищем.
Мужичка, хорошо подготовившегося к беседе, пришлось завести в кабинет и усадить за стол.
– Очень нам ваша заметка понравилась…
«Можно было обидеться на «заметку» – в другой ситуации… Но ветеранам колхозного строя прощается неосведомленность в журналистских жанрах».
– И у нас в районе мишки бунтуют, ага! Совсем распоясались!.. А дела до этого никому нет!
Они уже чуть ли не в хаты забираются, а сделать ничего нельзя.
– И где эти события имеют место?
Посетитель назвал соседний к северу район.
– А что, нашу газету и там читают? – удивился Андрей.
– Да, да!.. Привозят, если случится… Вот вы бы, товарищ редактор, про нас тоже… Может, хоть кто-то озаботится этим.
Старик буквально поедал его хитрыми, удивительно живыми глазками.
– Видите ли… Раз это не наш район, формально мнение нашей газеты руководство вашего района не интересует. Спасибо, конечно, за добрые слова, но обращайтесь в свою районную газету. Тогда, возможно, от этого будет какой-то толк.
– Да что там наша газета! – махнул рукой посетитель. – Реклама одна и администрация со своей кодлой… Вот у вас газета так газета!.. Может быть, приедете? Пропечатаете как следует? А то больно косолапые озоруют… Собак дворовых дерут, погреба разоряют. А намедни мишка целый улей в лес уволок.
– Ну да? – неподдельно удивился Андрей.
– Ага! Лапами подталкивает, за крышу ворочает – так и уволок… Пчелки-то, они, пока холодно, квелые, за свое добро постоять не могут. Так и скоммуниздил улей, вражина бурый. А пасека для нашего села – кормилица. Если они повадятся, мы всей деревней лапу сосать зимой будем – не хуже тех мишек.
– Ну, это действительно сущее безобразие, – искренне согласился Андрей.
Он вывел просителя в приемную.
– Валентина Николаевна, запишите у товарища все данные, соберите ему несколько номеров газеты и чаем напоите на дорогу.
Ветеран, довольно крякнув, полез жать Андрею руку. Его ладошка была сухой, теплой и гладкой.
«Поразишься, как простому народу непривычно элементарное внимание… Пять минут сердечного разговора – и он уже счастлив».
