Кода последний из дикарей скрылся, Сабин приказал Гаю Фалиску.
- Отправь десять человек, пусть добьют раненых.
- Вот повеселимся, - центурион начал потирать руки в предвкушении кровавых расправ и издевательств, что так любят творить победители в отношении побеждённых.
Сабин огляделся по сторонам. Уже наступали сумерки и времени на «веселье» не было.
- Убивать быстро! – рявкнул младший трибун. – Скоро ночь и все наши должны быть в лагере.
Хотя дикарей и не было видно, и ничто не указывало на их присутствие в окружающих джунглях, Сабин не был уверен, что они ушли. Поэтому, он решительно пресёк все издевательства и истязания, которые непременно продлились бы до глубокой ночи. Грубый Гай Фалиск, для которого убийства, издевательства и насилие, уже давно стали привычной частью жизни, был явно недоволен, но спорить со старшим по званию не решился. Неповиновение приказам в римской армии каралось смертью. А он был старый служака и всегда выполнял приказы, даже если, они были ему совсем не по душе. Римляне быстро добили раненых и торжествуя вернулись в лагерь. Всего, вокруг укрепления пало не меньше четырёх сотен дикарей. Ещё столько же вповалку лежали внутри ограждённого периметра. От этих тел избавились, вытащив их и побросав по другую сторону ворот.
- Трупы уберём завтра, - сказал Сабин. – Ночью это делать опасно.
Впрочем, стрелкам на башнях он приказал не убивать островитян, если те сами попытаются забрать тела своих павших товарищей. Это, было бы, даже к лучшему.
Римлян в сражении погибло всего двенадцать. Их тела уложили рядом с телом Випсания.
Сумерки быстро сгущались, окутывая темным покрывалом римский лагерь и джунгли. Ворота закрыли и дополнительно укрепили подпорками. Сабин приказал смотреть всем в оба и быть наготове. Число караульщиков, в том числе на башнях удвоили и повсюду на стенах укрепили зажженные факелы. Наползавшие было на лагерь тени, отступили и часовые на башнях, теперь могли видеть всё пространство от стен до границы, где начинались заросли.
Горы, расположенные к северо-западу от селения ассабейцев хранили тайну племени, о которой знали лишь избранные, такие, как старейшина Арубал и члены его семьи. Здесь, в одной из малоприметных долин, попасть в которую можно было лишь зная тайные тропы, находился вход в пещеру, с виду совсем небольшую и неглубокую. Однако стоило войти в неё, пройти по извилистому коридору меньше полусотни шагов и человек попадал в пещеру колоссальных размеров, а из неё вели пути в другие, так называемые Нижние пещеры. Сюда то, Асанти - дочь старейшины и привела соплеменников, как только в море были замечены корабли чужеземцев.
Нижние пещеры были огромны, в них имелись пресноводные озера и ручьи, здесь были оборудованы загоны для животных и имелись плантации для выращивания больших питательных грибов. Гора, под которой располагались эти пещеры, вся снизу до верху была пронизана ходами и коридорами и некоторые из них выводили либо на вершину, либо на располагавшиеся ниже террасы – маленькие высокогорные луга, покрытые сочной травой. Здесь, можно было пасти скот и даже держать небольшие огороды.
В это место, в минуту величайшей опасности приходил весь народ ассабейцев. В первый раз это случилось более ста лет назад. И вот теперь, снова. Единственный вход заваливался огромным камнем и островитяне могли жить внутри горы в течении всего времени, пока опасность не минует.
Четверо усталых, угрюмых воинов, покрытых ранами и кровью, внесли тело Лота в пещеру и положили его у ног старейшины. Старик не произнёс ни слова, ни шевельнулся, лишь глаза его наполненные слезами выдавали всю глубину и силу, охватившего его горя.
- Он храбро сражался, - сказал один из воинов по имени Свам. – Был лучшим из нас.
Старейшина наклонился. Протянул руку и коснулся холодного чела сына. Пальцы Арубала заметно дрожали. Так, он просидел с минуту. Тишину, вновь нарушил Свам.
- Мы ничего не смогли сделать с чужаками. Нас было…. больше тысячи, но они убивали и убивали, словно не люди, а вышедшие из преисподнии демоны. Наши копья были бесполезны против их доспехов, их же удары были искусны и ловки. Чужеземцы привыкли убивать.
- Заберите тело моего сына, – приказал старейшина подошедшим женщинам. – Приготовьте его для погребения.
Пещера наполнилась плачем и стенаниями. Лота все знали и любили. Со временем, он должен был стать их старейшиной и верховным жрецом. Среди женщин была и Асанти. Её душили рыдания и сердце сдавливало отчаяние и боль. В один день она потеряла и брата и лучших подруг. Но, не смотря на охватившее её горе, она заметила, как отец быстро вышел в коридор, уводящий вглубь горы. Асанти постояла немного в нерешительности, потом отправилась вслед за отцом. Она знала, куда он отправился. Несколько поворотов и витков и вот, она вошла в Пещеру Скорби.
Это, немалых размеров помещение, освещалось столь большим числом факелов, что свет проникал даже в самые дальние его уголки, прогоняя тени и сумрак. Посреди пещеры было озеро в форме круглой чаши, а на противоположном от входа берегу возвышался громадный гранитный алтарь. Отец, склонившись, стоял у алтаря. Он тихо, слегка нараспев читал молитвы и бросал в большое чашеобразное углубление посреди алтаря щепотки травяного порошка. Пламя, вырывавшееся оттуда, приобретало, то зеленоватый, то фиолетовый, оттенок.
Отблески от огня отражались в глазах старейшины. Это были страшные глаза. В них уже не было ничего человеческого, только зияющая черна бездна.
Асанти не видела лица отца, поскольку тот стоял к ней полубоком но, расслышав слова молитвы, в ужасе застыла.
- Взываю к вам, предки, молю вас о прощении за то, что собираюсь сделать, за то зло, которое хочу совершить. И к вашим душам, погибшие сегодня воины, я взываю. От вас прощения я не жду, лишь понимания. Моя собственная душа будет проклята и потомки будут плеваться, услышав моё имя. Но пути назад нет. Ради спасения всего народа, я позволю злу овладеть вашими телами. Они пойдут по земле убивая и разрушая, они уничтожат жестоких чужеземцев, ибо иного спасения от врагов у нас нет. Я призову Дендрарира - владыку мёртвых и он станет хозяином ваших тел. Тел, но ни душ.
- Отец!
Арубал замолчал и, вздрогнув, оглянулся. Огибая озеро, к нему бежала Асанти. Глаза её были наполнены слезами, губы дрожали.
- Я слышала отец! Ты хочешь призвать Дендрарира?
- Да, Асанти, я собираюсь это сделать.
