– А это ты у нее спроси.
– Я бы спросил, если бы она не слиняла. – Жуан задумался, а потом спросил: – Я только одного понять не могу, чего это вы с ней в одежде… ну, это самое?.. – Он многозначительно выпучил глаза.
– А это, друг мой Дима, потому, что кто то постелил нам не в спальне, а в леднике, – сказал Влад ехидно.
– Так я ж не нарочно!
– Вот и я не нарочно. Все, закрыли тему.
Закрыть тему окончательно никак не получалось: за завтраком то Эйнштейн задавал какие то идиотские вопросы, то Жуан отвешивал скабрезные шуточки. И только Сивцова молчала как то по особенному многозначительно.
По домам расходились ближе к обеду. Жуан, широкая душа, вызвал им такси.
– А Лорд как? – спросил Эйнштейн, опасливо косясь на лежащего у будки пса.
– Да, кажется, все нормально. – Жуан свистнул: – Эй, Лорд!
Пес поднял голову, вяло помахал хвостом, но с места не сдвинулся.
– Какой то он невеселый.
– Хорошо хоть, что не буйный. Интересно, как Савельева утром мимо него прошла. Что то я не слышал, чтобы он лаял.
Влад тоже не слышал. В памяти всплыло вчерашнее противостояние Лорда и Варьки, их светящиеся, точно катафоты, глаза. Это было глупо и иррационально, но он был уверен, что в той битве верх взяла Савельева, возможно, даже сама того не ведая.
– Надо бы ветеринару показать, а то мало ли что, – заключил Эйнштейн. – Вдруг он все еще бешеный?
– Сам ты бешеный! – разозлился Жуан.
– А может, Савельева ему что нибудь в еду подсыпала? – Юлька стояла, засунув руки в карманы шубки, и смотрела прямо перед собой. – Он же на нее вчера бросался, вот она и решила отомстить.
– Ну конечно! – усмехнулся Влад. – Савельева у нас всюду таскает с собой крысиный яд. Просто так, на всякий случай. Мало ли, вдруг кто нибудь захочет на нее броситься.
– Не обязательно яд, – Юлька упрямо вздернула подбородок. – Я у нее какое то лекарство видела. А лекарства всякие бывают.
– Лорд не ел ничего, – Жуан кивнул на пустую миску, – значит, версия с отравлением не катит.
– А она могла в воду чего нибудь плеснуть. Так даже проще.
– Не могла, – сказал Влад раздраженно.
– Это еще почему? – Сивцова не собиралась сдаваться без боя, уж больно ей нравилась версия с отравлением.
– Потому что у Варьки лекарство от астмы, и оно в ингаляторе – ни налить, ни насыпать.
– А зачем ей лекарство от астмы? – В Юлькиных глазах зажегся азартный огонек.
– А мне откуда знать?
– Ну, вы же теперь с ней вроде как близкие друзья.
– Вы с Жуаном тоже вроде как близкие друзья, а ты в курсе, от каких болячек он принимает лекарства? – отрезал Влад.
Больше в тот день его никто не доставал. Сивцова его демонстративно игнорировала, а Эйнштейн переключился с проблем Савельевой на собственную гудящую с перепоя голову. Так что от жуановского дома до города доехали в полном молчании, холодно попрощались, разошлись по домам.
Варя не помнила, как добралась до дома, просто в какой то момент осознала себя стоящей посреди кухни: продрогшей до костей, с онемевшими от холода пальцами и мокрым от слез лицом. Наверное, стояла так она достаточно давно, потому что на полу у ног уже растекалась лужица из растаявшего снега. Вот и сходила на вечеринку…
Отец пришел ближе к вечеру, уставший, но трезвый.
– Вернулась, – сказал бесцветным голосом, усаживаясь за стол.
– Вернулась. – Варя поставила перед ним тарелку горячего супа.
– Давно?
– Еще утром. А ты где так долго был?
– На сверхурочной. – Он пошарил в кармане брюк, высыпал на стол горку измятых купюр, рядом положил шоколадный батончик. – Вот к чаю тебе.
– Спасибо. – Варя сложила деньги в аккуратную стопку, по ходу пересчитала – получалось достаточно, чтобы расплатиться за электричество и газ.
– Кушай, дочка, – отец улыбнулся. – Ты же растешь, тебе нужно. – Он зевнул.
– Устал?
– Как собака.
Она верила. Ночь на ногах и еще день сверхурочно – тут любой устанет.
– Я тебе сейчас постелю.
– Доча, – взгляд отца стал просительным, Варя хорошо знала этот его взгляд, знала и ненавидела.
– Папа, не надо, – сказала умоляюще. – Просто ложись спать.
– Руки трясутся. – Он вытянул вперед большие, мозолистые руки. – Видишь?
– Пап, это от усталости, завтра пройдет.
– А может, только одну рюмочку? Просто чтобы уснуть.
– Пап, ты же знаешь, у нас нет ничего такого…
Договорить Варя не успела – отец с силой врезал кулаком по столу. Тарелка жалобно тренькнула, суп расплескался.
– Вечно с тобой так! Ничего нету! – Он встал так резко, что табуретка с грохотом упала на пол. – Я на двух работах корячусь, а тебе родному отцу денег на стопочку жалко. Неблагодарная!
– Папа!
– Что – папа?! – Его глаза налились кровью.
Варя попятилась. Отец никогда ее не бил, но в такие моменты казалось, что вот сейчас он переступит незримую черту и изобьет ее до полусмерти.
– Папочка, пожалуйста! – Она закрыла лицо руками.
Кажется, целую вечность ничего не происходило, а потом отец сказал, уже совсем другим тоном:
– Доча, ты прости меня, дурака. – На голову ей легла тяжелая ладонь. – Это не я говорю, это она, проклятущая, говорит. Сил моих никаких нет.
– Папочка, – Варя прижалась щекой к его груди, – может, закодируешься?
– Сам брошу, – сказал он устало. – Ты вот что, Варвара, сделай мне чайку, да покрепче.
Ночь Варя провела без сна. За тонкой стенкой кашлял и ворочался на скрипучей кровати отец, а в ее голове ворочались мысли, такие же больные и скрипучие.
Завтра в школу. Для нее это означало начало травли. Сивцова не промолчит, не упустит случая. Завтра о ее позоре будет знать весь класс. А может, уже знает, ведь для чего то же существуют телефоны. Но намного больше сплетен, которые непременно поползут по школе, Варя боялась встречи с Вороном. Такой сильный, безупречный и снисходительно равнодушный, а она подставила его под удар. Это ж так неожиданно и мерзко – Воронин и она! Такой простор для фантазии и злословий! Конечно, в открытую смеяться над ним никто не посмеет. Как ни крути, а Ворон не последний человек в классе, а если сбросить со счетов Жуана с его деньгами и влиятельными предками, так вполне может статься, что и первый. Но за спиной кости ему перемоют, тут и к бабке не ходи. И винить в произошедшем он будет только ее. Да чего уж там, он и так уже ее обвинил.
Утро выдалось хмурым и ненастным. Варя поняла это, еще не открыв глаза, по заунывному завыванию ветра за окном. Ветер был барометром ее судьбы. Она уже давно заметила – если утро начинается с такого вот воя, то день пойдет наперекосяк. А сегодня ветер не просто выл, он бесновался…
