Лиэм молча покачал головой.
– Черт тебя побери, отец!
– Вам безусловно известно нечто такое, что объединяет людей из вашего списка. Именно поэтому вы его и составили. Если бы вы могли сказать нам...
– Нет.
Майлс поразился ярости, с которой старик выплюнул это слово. Он понимал, что это бессмысленно и невероятно, но тем не менее Лиэм вел себя так, словно чувствует вину за собой, словно в каком-то смысле несет ответственность за эти смерти.
– Поймите, ваша дочь, – заговорил Майлс, обращаясь как к малому ребенку, – наняла меня, чтобы я выяснил, кто вас преследует и запугивает. Я выясню это с вашим участием или без, но ваша помощь была бы очень полезна. Это, безусловно, в ваших же интересах, поскольку преследованиям подвергаетесь вы. К тому же становится ясно, что вашей жизни угрожает опасность. Я дал согласие, чтобы ваша дочь с зятем обратились в полицию с этим списком...
– Нет! – метнул старик яростный взгляд на Марину. – Ты не имеешь права!
– Да прекрати же ты упираться! – со слезами в голосе выкрикнула Марина. – Речь идет о твоей жизни!
– Именно! – так же на крике парировал отец. – О моейжизни!
Майлс замолчал, не желая вмешиваться. Марина с отцом еще несколько минут кричали друг на друга, после чего старик поковылял к себе. В глубине коридора громко хлопнула дверь.
Марина выскочила из комнаты, заливаясь слезами.
– Я найду, где делают копии, сниму себе и тут же вернусь, – сказал Майлс Гордону. – Потом постараюсь найти этих людей. А вы отправляйтесь в полицию.
Гордон молча кивнул.
– У меня во второй половине дня есть кое-какие личные дела, – продолжил Майлс, – но ближе к вечеру я вам позвоню и обменяемся новостями.
– Спасибо.
– Мне за это платят, – невесело усмехнулся Майлс.
Он уехал, нашел ближайшую аптеку, заплатил безумные двадцать пять центов за ксерокопию странички и вернулся обратно. Марина, с красными от слез глазами, но уже немного успокоившаяся, пила кофе на кухне.
– Извините отца, – проговорила она на прощание. – Он невероятно упрям. Может, попозже передумает.
Она ошибается, думал Майлс по дороге домой. Он видел лицо старика, когда описывал ему обстоятельства этих смертей.
Ее отцом руководило не упрямство.
Им руководил жуткий страх.
Дети уехали на деловой ленч с агентом Гордона, но Лиэм, прежде чем выйти из дому, тщательным образом убедился, что никто его не поджидает снаружи, а на улице нет подозрительных автомобилей и пешеходов. Он обещал Марине, что не ступит со двора ни шагу, но за последнее время он нарушил довольно много обещаний, и чем дальше, тем легче это было делать.
Прошедшим вечером было шесть звонков. Одна и та же женщина, и хотя Лиэм мог поклясться, что никогда раньше не слышал ее голоса, его не оставляло ощущение, что он ее знает. Или должен знать. В попытках установить ее личность он пролежал довольно долго после того, как наконец просто отключил телефон. Ему не давала покоя мысль, откуда он ее должен знать и почему.
Ее последний звонок в полночь был самым худшим.
– Я вытащу тебе член через задницу, – пообещала она, и в этот момент неизвестно почему ее голос оказался похож на голос его матери.
Он ничего не сказал ни этому возмутительному частному сыщику, ни полиции, которая появилась позже. Они пытались его расколоть, Марина непрестанно наскакивала, кричала, плакала, одним словом, использовала всю эмоциональную артиллерию, какая была в ее распоряжении, но он отказался сотрудничать. Он не понимал, что происходит, но чувствовал, что это как-то связано с плотиной, с городом и со всем тем, что произошло в Аризоне много лет назад.
Именно поэтому он и не желал, чтобы всякого рода сыщики совали свой нос в это дело.
Именно поэтому он хотел, чтобы Марина осталась от этого в стороне.
Лиэм пошел вниз по улице в сторону шоссе Тихоокеанского побережья и пляжа. Отчаянно хотелось курить, но для этого нужно купить пачку сигарет. За последние двадцать лет Марина поверила в ложь о том, что он бросил курить – так же верила и ее мать, – и ему не хотелось, чтобы она обнаружила обратное. Поэтому приходилось ждать моментов, когда ее нет дома. Ближайшая винная лавка находилась у шоссе, и до нее надо было пройти пару кварталов. Он вполне сможет сходить туда, не торопясь покурить и вернуться раньше, чем Марина с Гордоном успеют добраться до ресторана. Ха, да пока они вернутся, ему, пожалуй, удастся еще и покурить на заднем дворе после собственного ленча, а потом прополоскать рот «листерином».
Как обычно, на прибрежном шоссе было полно народу. Машины проносились с такой скоростью, что глаз едва успевал их зафиксировать, и несмотря на декабрьский холод, на пляже тусовались серфингисты в гидрокостюмах и тяжко пораженные нарциссизмом культуристы. С этой стороны шоссе, на неприглядной территории, которая в лучшие времена превращается в парк, лежал на жухлой траве, сидел на сломанных скамейках типичный сброд – пьяницы, бродяги, бездомные, безработные.
Лиэм прошел мимо парка, мимо бара Банни, миновал переулок и оказался у входа в винный магазинчик. Он купил пачку «Мальборо Лайт», взял один коробок бесплатных спичек из ящика рядом с кассой и закурил, едва успев ступить за порог.
Он сделал глубокую, сладостную затяжку... Солнце в лицо, теплый дымок в легких... Что может быть лучше!
Выпустив струйку дыма, он медленно опустил голову... и увидел прямо перед собой приземистую толстозадую женщину, закутанную в неимоверное количество лохмотьев.
Она словно возникла ниоткуда, и лишь успокаивающее влияние сигареты удержало его от немедленной реакции. Несмотря на то, что никогда раньше этой женщины ему видеть не приходилось, в лице ее было что-то неуловимо знакомое, нечто такое, что заставило его подумать, что она специально искала его, и в груди зашевелились первые ростки страха.
Он огляделся, пытаясь заметить что-либо подозрительное на тротуаре или перед магазином. Мышцы непроизвольно напряглись.
Женщина наставила на него указательный палец.
– Сколько там было? – требовательно спросила она.
Он покачал головой.
– Сколько там было?
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – промямлил Лиэм, отступая. Но он понял. Она возникла из ниоткуда, фраза звучала бессмысленно, но он понял, что она имела в виду, и это перепугало его до глубины души.
Надо было слушаться дочери.
Нельзя ему было выходить из дома.
Он обошел женщину и двинулся в обратный путь. Он обратил внимание, что в парке несколько одетых в лохмотья мужчин внимательно смотрят в его сторону, ждут его приближения. В том, как они стояли, было что-то угрожающее, и Лиэм свернул в переулок, решив сделать крюк. Он не очень понимал, что происходит, ему просто снова вспомнилась плотина и город, и он безотчетно ускорил шаг, стараясь убраться как можно дальше от этих бездомных.
