Ева медленно, словно сомнамбула, подняла свою правую руку и поднесла к самым глазам. Кот приподнял голову и тоже впился взглядом в кольцо, точно оно было для него источником силы.
Кольцо у Евы на пальце как будто налилось кровью — там, внутри, в самой сердцевине овального камня точно ожил кто-то… ожил и задвигался, пульсируя и разбухая. Никите показалось, что сейчас из перстня выскочит кто-то — какое-то существо, вцепится Еве в глаза… и выест их. Он едва удержал крик — так ему стало страшно!
— Давай, милая, сделаем дело! Гляди — так хочет твоя мать. Она завещала нам сделать это. Пора, дорогая, пора — я должна передать тебе все, чем владею, — и то, что невидимо, и то, что окружает тебя. Смотри…
Старуха раскрыла створы резного буфета и вынула тяжелую кованую шкатулку. Открыла крышку… и на лицо Еве упали отблески переливчатых жемчугов — свет, который здесь, в этой комнате, залитой мерцающим слабым светом, показался каким-то мертвым… И сама Ева — она была как неживая. Медленно поднялась и пошла за старухой, которая протягивала ей шкатулку, а сама отступала. Шаг, другой… девочка тянулась за нею, точно собачка на веревочке. Свет кольца на пальце раскалился и стал оранжевым, а лучи, бьющие от него, тянулись к шкатулке, где лежали бесценные дары морей…
— И это ещё не все! — каркнула старуха. — Погляди сюда!
Она принялась выдвигать ящики буфета и вынимать оттуда — одну за другой — пачки денег. Тут были и доллары, и рубли, и какие-то незнакомые Никите купюры… старуха трясла тяжелые пачки в своих крепких руках и звала Еву — звала за собой. Она открыла крышку круглой железной коробки, тряхнула ее… на пол со глухим стуком посыпалось золото — старинные золотые червонцы.
— Тетушка, — девочка заслонялась рукой — казалось, то, что видит она, причиняет ей боль. — Тетушка, неужели это все… вы заработали на своих пирожках? То есть, конечно, пирожки продавать — дело хорошее, выгодное, но чтоб настолько?! Я знаю, вы каждый день к метро ходите и торгуете, ноя не думала, что это все…
— Ха-ха-ха! — деревянно, надтреснуто расхохоталась старуха. — Ты, девочка моя, совсем ребенок, как я погляжу! Я ж говорила тебе: сделаем дело — и все тебе откроется — все мои тайны, все души людские… И это будет твое! Тут не одна я поработала — годами скоплено и не одним поколением. И нельзя, чтоб прерывалась работа — теперь за дело возьмешься ты! Моя единственная наследница! Велика область иного мира, где обитают духи и бесплотные существа. Велика их сила, но сильнее всего они хотят проникнуть сюда — к нам, в нашу реальность. Их влечет материя, они ждут воплощения! И я научу тебя как завладеть одним из этих духов и заставить его служить тебе. Он сделает для тебя все. Все, что ты пожелаешь! Ты сможешь излечивать все болезни в течение семи дней и заработаешь себе этим славу и деньги, ты сможешь продлить жизнь свою на столько лет, на сколько захочешь… У тебя будет власть над низшими духами — это духи воздуха, огня, земли и воды, ты сможешь разговаривать со всеми существами вселенной, видимыми и невидимыми… Разве это не удивительно? Разве любая не мечтала бы стать такой? Разве такая власть не наслажденье, скажи мне, Ева? Люди станут игрушками в твоих руках, как такой вот игрушкой стала для тебя теперь глина!
— Нет, нет, тетушка, — встрепенулась Ева. — Глина для меня не игрушка. Она… даже не знаю, как сказать… радость, красота! Это самое настоящее чудо, — когда твои руки могут творить что-то такое… хорошее.
— Довольно! Хорошо… если так — если ты хочешь сама творить что-то по своему вкусу, то я вызову для тебя самого Офиэля — правителя вещей, которым управляет Меркурий. Сто тысяч легионов духов подчинены ему! Сама подумай сто тысяч! Офиэль научит тебя любому искусству и даже алхимии. Ты сможешь добыть философский камень — краеугольный камень мечты всех магов средневековья!
— Я…
Ева в растерянности отступала от тетки, которая с грозным видом надвигалась на нее… казалось, по мановению её воздетой руки девочку сразит молния… или в любую минуту колдунья может стать вихрем, водою, огнем… или злобной и сильной птицей с железным клювом, который одним ударом способен раскроить череп.
Никита за окном совсем заледенел от ужаса и от холода — он не знал, что делать! И только знал одно — он не даст этой ведьме Еву на растерзание. Он никогда в жизни не видел ведьм — только в книжках про них читал, но теперь понял: перед ним самая настоящая ведьма! И при том, очень сильная! Ей подвластны высшие тайны магии и колдовства.
А она, его девочка… у него было такое чувство, точно она вдруг вся стала ватная — такими безвольными, вялыми были её движения. Ее мышцы, кажется, растворились, расквасились — ноги едва держали её. Еще минута — и упадет. И тогда мерзкая старуха сделает с нею, что хочет! Никита не знал, о чем был их уговор, чего требовала от Евы тетка и что за дело они должны были сделать… Но знал, что если Ева уступит, он навсегда потеряет её. Да и ладно бы только он — ведь она пропадет! Душа её — добрая, искренняя душа его Евы — девочки, от которой словно исходит свет, — эта душа погибнет.
Споткнувшись о ножку стола, Ева упала. А, упав, закричала, пряча лицо, отворачиваясь от своей преследовательницы:
— Нет, не надо! Я не хочу, мне страшно… Я не смогу, не сумею… и не надо мне ничего! Тетушка, слышите, не хочу-у-у!
— Нет, ты сможешь! Я тоже сперва ничего не знала и не умела. Но смогла! И ты сможешь как и все в нашем роду!
Старуха наклонилась над девочкой, сомкнув воздетые руки над головой. Ее голос гремел водопадом.
— Ты узнаешь имена! Имена всех верховных духов. А узнав их, ты будешь знать их обязанности и пределы их власти, чтобы сила их соединилась с твоей и подчинилась тебе. К тебе придет Самаэль — ангел яда и смерти, и Люцифер дух астрального света, и Астарот — владыка востока — станет служить тебе. Если ты захочешь, чтобы враг твой исчез с лица земли, ты призовешь Асмодея — ангела-истребителя. А Бельгефор — гений открытий — одарит тебя несметным богатством. Ты позовешь зимних ангелов — и они сойдут к тебе, и первый из них — Альтариб. Ты узнаешь, что Луну зимой зовут Аффатериим, а весной Агюзита. Разве в одних этих именах, в самых их звуках — столь странных, манящих, — не заключается высшая красота, которая так влечет тебя. Разве беседа с Аматиэлем — ангелом весны — не доставит тебе более высокое наслаждение, чем жалкие комья глины, которые, к тому же, так часто рассыпаются в твоих руках!
Ева молчала и, сжавшись в комок, забилась в узенькое пространство между комодом и буфетом. Она и в самом деле была буквально загнана в угол!
— Хорошо, если ты не до конца веришь мне, давай спросим маму — ведь мы так часто вызывали её сюда, где она беседовала с тобой… Смотри на свой перстень — это она! И она вызывает тебя.
