– Надо звать врача, – вынес вердикт Славик.
– Если врач тут поможет, – отозвалась Ника и прижала руку к груди: – Знак нагревается! Раньше это было слабее!
– А может… – несмело начал Костя, – может, тут еще какая-нибудь нечисть бродит?
Все невольно оглянулись на приоткрытую дверь, за которой чернел коридор.
– Ну тебя, не пугай! – рассердился Денис.
– По-моему, дело все же в Машке, – ответила Ника. – Знак нагревается, когда я приближаюсь к ней. Может, в нее какой-нибудь бес вселился?
– Вряд ли, – мотнул головой Славик. – Я видел передачу про бесноватых: они ведут себя как угодно, но не сидят целый день в трансе. Как бы там ни было, врача надо позвать.
– Тут, похоже, не бес вселился, а сама она куда-то… выселилась. Ну ладно, сделаем так: мы с Денисом пойдем за врачом, а Ника и Славик пусть Машку покараулят, – сказал Костя.
– А зачем караулить? – легкомысленно махнул рукой Денис. – Украдут ее, что ли?
– Ну, все-таки одна остается на этаже…
– Не одна! – процедила вдруг Ника. – Мы с вами забыли о еще одной обитательнице этажа…
Мальчишки испуганно повернулись к двери. Из темноты коридора на них смотрело бледное лицо Убейволковой. Коричневое платье в темноте было неразличимо, бросалось в глаза именно лицо в обрамлении растрепанных белесых кудрей.
– Чего тебе надо? – спросил Денис нарочито грубо, чтобы скрыть испуг.
Убейволкова не ответила. Она так и стояла за порогом, обводя медленным взглядом приятелей, а потом уставилась в лицо Маше. С удивлением ребята увидели, как Маша, до сих пор тупо глядевшая в пол, подняла голову и посмотрела в глаза Убейволковой. Вот только взгляд этот никак не вязался с Машей – колючий, жесткий, из-под прищуренных век. Коротко вскрикнула Ника, прижав руку к груди, но на нее никто не обратил внимания. Несколько секунд длилась эта «дуэль», а потом Маша уронила голову на грудь. Костя бросился к ней:
– Машка, ты очнулась? Скажи что-нибудь! Не молчи!
– Она тебя не слышит, – раздался негромкий голос Убейволковой. – Она ушла.
– Как ушла, куда ушла? Вот же она сидит!
– Это, – с нажимом произнесла девочка, – уже не она. И Лешка уже не Лешка. Они ушли… А это, – она снова кивнула в сторону Маши, – уже не люди. Берегитесь их.
– Ты сама кто такая, отвечай! – рассердился Костя. – Что ты об этом знаешь? Ты можешь помочь или это из-за тебя здесь такое творится?!
Убейволкова язвительно скривилась:
– Из-за меня, говоришь? Не я, Костик, к башне ходила, не я замок сбивала. А помочь я помогу. Не мешай только мне.
С этими словами она повернулась и исчезла в темноте коридора.
Машу отвели в изолятор. На сей раз быстро, тихо и без посторонних, – присутствовали только врач, медсестра и вожатые. Чуть позже к ним присоединилась и директриса Лилия Ивановна, когда ей сообщили о случившемся.
– А вы ступайте-ка отсюда, да хорошенько вымойтесь с мылом! – строго прикрикнул на Нику и мальчишек Димон. – Вдруг это эпидемия какая-то?
Из тихого разговора взрослых Костя сумел разобрать, что Лилия Ивановна намерена звонить «самому Роберту Анатольевичу». Мальчик сделал вывод, что Роберт Анатольевич и есть тот самый бизнесмен, что возродил к жизни лагерь.
Ника и мальчишки вышли во двор. Дискотека все еще продолжалась – одни танцевали, другие веселыми компаниями сидели на скамейках во дворе или гуляли. Денис и Костя побрели куда глаза глядят, а глядели они туда, где было меньше народа.
– Ты вроде бы хотел на дискотеку? – спросил Костя через пару минут. – Так пойдем, хоть развеемся немного.
– Иди ты со своей дискотекой! Тут такое творится, а ему – танцульки!
Костя хотел сказать, что танцулек все это время требовал как раз Денис, но промолчал. Ребята вышли на крайнюю аллею, освещенную единственным фонарем. Здесь гуляющих почти не было, только на ближайшей к фонарю скамье сидел какой-то рыжий мальчишка, а больше никого не наблюдалось.
Денис плюхнулся на ту же скамейку и хмуро уставился под ноги. Косте ничего не оставалось, как опуститься рядом, оказавшись между Денисом и незнакомым мальчишкой. Так и сидели молча некоторое время, мрачные и невеселые. Потом Костя обратил внимание на мальчишку – тот тоже был грустным и замученным. Наверное, его кто-то обидел, подумал Костя.
– Ну, что будем делать? – спросил он у Дениса.
– Что тут можно поделать? Я виноват, я! Натворил дел. И неужели так бывает, что за одну минутную глупость, совершенную без злого умысла, придется так дорого расплачиваться?
– Бывает, – вдруг тихо произнес рыжий мальчишка. – Важен не умысел, а результат. Ты сделал глупость, и это привело к беде. Я тоже когда-то сделал глупость, и расплачиваюсь за это до сих пор. Вы даже не представляете, как долго это длится…
– Что же ты натворил?
– Дал по глупости клятву. Что выполню доверенное мне задание.
– И не выполнил? – поинтересовался Костя.
– Нет.
– Что ж ты так?
– В том нет моей вины, – вздохнул рыжий. – Во всем виноват случай… и проклятие. А теперь я не смогу успокоиться, пока клятву эту не сдержу. Только я никак его не найду…
– Кого – его?
– Знамя. Я уронил знамя, должен его найти и поднять. Я поклялся его поднять, торжественной пионерской клятвой поклялся, понимаете? Мне было страшно, я не хотел… А они сказали: пионер должен быть смелым… Я сдуру и дал пионерскую клятву, для храбрости. А поднять не смог, уронил… И вот уже сколько времени ищу, а найти не могу. Хотя оно где-то здесь, я это чувствую – ведь на нем моя кровь. Она, эта кровь, держит меня тут, не дает уйти, не дает покоя…
Денис украдкой повертел пальцем у виска. К тому же друзья одновременно заметили на шее рыжего галстук. Да, подумал Костя, похоже, пребывание в этом лагере дурно влияет на мозги. Однако рыжий, видимо, все-таки заметил жест Дениса, потому что весь напрягся, его подбородок жалобно задрожал, а в тонком голосе зазвенело отчаяние:
– Ваши друзья уходят, а скоро, может статься, здесь вообще никого не останется. Людей не останется… Я видел, как уходили другие, давно, задолго до вас. Ваших друзей еще можно вернуть в течение трех суток, а потом уже поздно. А сейчас идите отсюда, чтобы не уйти раньше времени. Он бродит где-то близко…
Костя и Денис вскочили, озираясь, но в сгустившейся темноте ничего нельзя было разобрать.
– Идем, – сказал Денис, – по дороге расскажешь, как их можно вернуть. Как тебя зовут, кстати?
– Генка, – донеслось тоненько и тихо, словно издалека. Оба разом оглянулись – скамейка была пуста. Аллея, освещенная слабым светом фонаря, – тоже.
Тут уж ребята, не сговариваясь, бросились бежать. Послышалось им или нет, но где-то далеко за спиной несколько раз хрустнули ветки.
