— Шакалы. — В глазах Фаддей Фаддеича заплескалось желтое пламя. — Они хотят лишить нас добычи. Но этот мир принадлежит нам! Мы столько вложили в него!
Митя почти осязал, как в старике бурно клокочет тайный, темный вулкан. В эту минуту он стал страшен и непостижим, как закамуфлированное в человеческий облик Нечто, неумело соблюдающее свою конспирацию.
— Что касается вашего второго вопроса… Ничего сложного в этом нет, но боюсь, вы не поймете принципа, который невозможен для этого мира. Он совсем из другой… сферы…
Митя молчал. В самом деле, что он мог понять в игрушках существ, не принадлежащих его миру?
Между тем старик, хищно вытянув шею, вдруг спросил:
— Так где, вы говорите, встречались с моими ребятками?
— В больнице, — неожиданно для себя брякнул Митя. — Им был нужен архив, но у меня его уже не было.
— И вы не заглядывали в этот архив? — Фаддей Фаддеич продолжал допрос, медленно и четко выговаривая каждое слово.
— Я смотрел его, — против воли отвечал Митя. Старик поймал его и держал крепко — у Мити не было сил сопротивляться инфернальному воздействию. Из него тянули нужные ответы, как рыбак тянет невод из моря.
— Так что вам известно о Камнях? Где они? Отвечайте! Я жду.
— Я не… не видел той папки, — с трудом выдохнул Митя.
Он говорил правду, не оставляя попыток вырваться из сетей. Правда была неполной, и старик понимал это. Митя видел по желтому огоньку в глазах, что Фаддей Фаддеич собирается выпотрошить его здесь и сейчас, как заправский чучельник. В ожидании следующего вопроса Митя с отстраненным интересом смотрел, как его рука медленно подбирается к карману, где лежал Камень. Успеет — не успеет, равнодушно гадал он, парализованный чужой волей.
— Не упорствуйте, юноша. Это бессмысленно. Я повторяю свой вопрос: где Камни? Что вам о них известно?
Не успела. Митя открыл рот, чтобы выложить все, что знал. Но так и остался стоять с разинутым ртом, глядя в зеркало. Кроме него и старика там появился третий. Это был один из черных мальчиков. Митя оглянулся назад, чтобы увидеть оригинал отражения. Но позади никого не было. Оригинал смотрел на него из кривого зеркала, нисколько не подвергаясь искажению. Старик заметил его позже, проследив за беспокойным взглядом Мити. Но его реакция оказалась совсем другой. Моментально взъярившись, точно раздразненный лев в клетке (глаза мечут молнии, из пасти течет слюна, когти скребут об пол, хвост плеткой хлещет по бокам), он издал бешеный рык:
— Прочь!!! — и взмахнул рукой.
Раздался звон бьющегося стекла. Зеркало рассыпалось на мелкие осколки, густо устелившие пол. В самом центре осколочного ковра лежал большой камень — обычный булыжник, брошенный разъяренным стариком.
Митя, увидев, что его спаситель исчез, побежал прочь.
Этой ночью он долго не мог уснуть, а утром узнал, что проспал все на свете. Необычайные события вершились под крышей дома в ночную пору. Обо всей этой небывальщине поведала Мите с утра пораньше Аделаида Ивановна, изрядно всхлипывая и утирая набежавшую слезу. Митя встретил ее на лестнице первого этажа и, не сумев проскользнуть между перилами и пантагрюэльскими телесами, был вынужден, как джентльмен, пропустить даму вперед. К телесам был плотно припаян внушительный пластмассовый таз с горой выстиранного белья, которое Аделаида Ивановна несла на просушку во двор.
— С утречком вас, Аделаида Иванна! Как поживаете?
— Ох, батюшки! Да как я могу поживать? Жива, и слава те, Господи. А ты что развеселый? Не слышал, чего ночью было? Матвей-то, а! Бедолага сердешный, — запричитала она, качая головой и открывая своим обширным тылом дверь подъезда.
— Матвей объявился? Где он?
— Так ведь помер Матвей! Как есть помер. Зарезали душегубы для опытов. Нашли его ночью. Как понаехали, окружили весь дом и давай подъезд тот обшаривать с фонарями. И тихо, тихо, а все равно как слоны топотали. Я к окну — а там! Матерь Божья, сколько ж их там с моргалками милицейскими! Штук десять машин.
Митя шмякнулся на лавку у подъезда, слушая дальнейшие излияния в оцепенелом трансе. Веревки для белья были натянуты метрах в двадцати от скамьи, но его информаторше не понадобилось усиливать громкость голоса — он звучал, будто труба иерихонская.
— Вот ведь напасть поселилась в доме! Говорила же я — так не слушал никто. Давно надо было сектантов этих в милицию отправить. Там бы с ними живо разобрались. А теперь что — спугнули их только, ни одного не поймали. Я ж как проснулась, фортку открыла, потом и вовсе на улицу побежала, это, значит, когда они Матвея вынесли. Так они меня и в свидетели запрягли, битый час допрашивали. Ох!
Ясности в таком рассказе было чуть больше, чем при солнечном затмении. Лишь через четверть часа у Мити сложилась целостная картина ночных событий. Очень странная и мрачная картина.
Около четырех утра двор дома заполнился милицейскими машинами. Они подъехали тихо, дом был взят в кольцо, не проскочила бы и мышь. Внимание милиции было направлено на второй, нежилой подъезд дома, однако прочесыванию подвергся и первый. Что происходило во втором, Аделаида Ивановна точно не знала, но позже услышала, как главный милицейский чин отчитывался перед неким плюгавым старичком, который как будто был главнее.
— Что за старичок? — не утерпел Митя.
— Ну, обыкновенный, только злобный очень, под окном у меня все шлендрал туда-сюда. Одет так смешно, в каком-то чепчике. Как те доложили ему, что никого не нашли, он аж скривился, ровно лимон откусил. Да как завизжит, что твоя порося. Ругался как-то затейливо. А тот милицейский ему и объясняет — я-то у окошка все слышала, да они так громко кричали, всю округу небось переполошили, собаки разгавкались, мой Сережка под кровать с перепугу полез. Ну вот, значит, говорит он ему…
Получалось, что милиция видела черных обитателей дома, но взять ни одного не сумела. Те как сквозь землю провалились, быстро и бесшумно. Только в одной из квартир на верхнем этаже обнаружили вещественное доказательство преступной деятельности. На полу в квартире лежал труп. Способ убийства не был выяснен, тело спустили вниз, его и опознала Аделаида Ивановна. Труп отправили в морг, женщину замели в свидетели, в квартире Матвея провели обыск. Что искали — неизвестно, нашли или нет — неведомо.
— Только ясно было по морде старикашечки, — добавила Аделаида Ивановна, — кукиш с маслом нашли. Молодчики! — она громко фыркнула от возмущения, затем всхлипнула и залилась слезами, утирая глаза мокрой, только что повешенной простыней. — Ох, жалко Матвея…
За время рассказа бельевые веревки покрылись исподним, штанами, юбками, простынями и полотенцами, Аделаида Ивановна то и дело ныряла в мокрые кущи, исчезая из поля зрения. Видны были только стволообразные ноги, обутые в бесформенные тапочки. Отстраненно наблюдая за передвижениями этих ног, Митя предавался размышлениям о тщете земного. Фаддей Фаддеич, без сомнения руководивший операцией по захвату, вынудил черных к бегству. Может, они еще вернутся? Тот, что был в кривом зеркале, ясно дал понять Мите, что он им нужен. Как он это сделал, Митя не знал, но там, перед зеркалом, он почувствовал, что между ними протянулась ниточка и завязался узелок. Он нужен им — однако вопрос заключался в том, нужны ли они ему.
