Александр Сергеевич внимательно наблюдал за происходящим, стараясь не производить лишних звуков.
Люк вышел из пазов, нехотя подался на Титова. Бесшумно отворился настежь. Со щелчком встал на автоматический фиксатор.
Титов поманил за собой. Уверенно нырнул в круглый проём.
Александр Сергеевич — следом.
Тесный шлюз встретил ярким светом, запахом разогретого пластика и приступом мигрени. Люк за спиной, словно по команде, встал на место. С приглушённым хлопком зафиксировался в запертом положении. За стеклом иллюминатора мелькнула, опускаясь, скоба.
Александр Сергеевич невольно поёжился.
У внешнего люка блеснул ещё один красный светодиод. Из спрятанного в панелях динамика властно прозвучало:
— Введите идентификационный ключ «один точка ноль». Идёт проверка герметичности…
Титов послушно ввёл на интеркоме внешней двери комбинацию из семи цифр.
— К чему такая секретность? — шёпотом спросил Александр Сергеевич. — А что если случится разгерметизация? Тут каждая заминка — ценою в жизнь. А сколько времени уйдёт на эти коды? К тому же из всего экипажа их знаете только вы.
Титов резко обернулся.
— Не думаю, что в случае разгерметизации жилого отсека целесообразно спасаться именно тут. Это ни к чему не приведёт. Точнее приведёт к мучительной смерти. Поверьте, это не вариант. Уж лучше сразу…
Александр Сергеевич молча пожал плечами.
— Доступ разрешён, — мигнул зелёный светодиод, люк самостоятельно открылся настежь. — Датчики внешней и внутренней защиты отключены. Желаете задействовать регистраторы бортового журнала?
— Нет, не нужно, — Титов проделал ещё несколько манипуляций с клавишами интеркома, после чего покинул шлюз.
В грузовом отсеке было прохладно. Александр Сергеевич поёжился, застегнул повыше молнию комбинезона.
Титов проследил его жест. Заметил:
— В целях экономии энергии и сохранности оборудования.
Александр Сергеевич понимающе кивнул. Затем огляделся. Огромный зал, потолком которого являлись две сведённые створки грузового люка, занимал всего один механизм. Он находился в фиксированном горизонтальном положении, носом к шлюзу. Опорой служили металлические сваи. От стен вились тросы, оканчивающиеся скобами на корпусе аппарата. Носовая сигарообразная часть, размером с водонапорную башню, была оплетена множеством манипуляторов и проводов. Вокруг всего этого скопления навис блестящий скелет направляющих штанг. В средней части находился небольшой конусообразный сегмент с элементами стыковочного узла. Тут же — некое подобие на сопла. Нижняя часть — что-то вроде орбитального корабля «Союз», с торчащими во все стороны антеннами, регистрирующими устройствами и двигательной установкой на корме.
— Это и есть ваш криобот? — не без интереса спросил Александр Сергеевич.
Титов усмехнулся.
— Он вовсе не мой. Детище просветлённого человеческого разума — это да. Я же сам, не приложил к его созданию ни пальца.
— Тогда как же зовут этого мудрого человека?
Титов откашлялся. Подошёл к сигарообразному аппарату. Коснулся направляющих штанг.
— Криобот был изобретён немецким физиком Карлом Филбертом в тысяча девятьсот шестидесятые годы прошлого века. Тот аппарат впервые достиг глубины бурения свыше одной тысячи метров. В дальнейшем, криоботы испытывали в Антарктиде, как прототипы для космических зондов, что могут пройти сквозь ледяной панцирь Европы и исследовать вероятный океан жидкой воды.
— Неужели целью экспедиции задались уже тогда?
— А вы как думали? Естественно, в те далёкие годы мало кто верил в возможность достижения намеченной цели в обозримом будущем. Однако проводимые разработки обозначили определённые надежды на успех. По большему счёту, человечество многим обязано тем людям, которые, невзирая на трудности, всё равно верили в намеченную цель. Не будь этого стремления, вряд ли бы мы с вами залетели так далеко, — Титов перевёл дух. — Хотя, по большему счёту, благодарить нужно команду техасской компании «Стоун Эйрспейс», во главе с её руководителем Билом Стоуном.
— Это именно он разработал аппарат?
— Именно. Всё началось в две тысячи восьмом году, когда группой Стоуна был разработан аппарат «Эндуриенс» — выносливость. Он представлял собой автономную батисферу, предназначенную для глубоководных исследований. «Эндуриенс» нёс на борту множество сенсоров, в частности: камеры, сонар, лазерный дальномер — так что мог беспрепятственно и самостоятельно исследовать подлёдное пространство. В дальнейшем аппарат прошёл ряд тестов, а так же испытания в естественных условиях холода, где показал себя с лучшей стороны. Он исследовал озеро Бонни в Антарктиде. В качестве линии связи с поверхностью Стоун использовал оптоволоконный кабель — это было прорывом в области передачи данных на большие расстояния. Загвоздка была лишь в источнике питания, — Титов жестом указал на закреплённый аппарат. — При этом основным недостатком большинства прототипов современных криоботов был атомный реактор — он слишком громоздкий. А в условиях исследования других планет и спутников подразумевалось, что криобот будет нести последний на своём борту. Это значило, что источник ядерного топлива, при компактных размерах, должен быть надёжным и высокоэффективным. В перспективе увеличения мощности возникли серьёзные проблемы. Дело в том, что проникающая способность зонда обратно пропорциональна квадрату площади его поверхности. Если сделать аппарат слишком большим — не хватит мощности реактора. Слишком узким — негде будет поместить оборудование. По словам самого Стоуна, именно при испытаниях «Эндуриенс» он задумался о возможности передачи через оптоволокно более мощного лазерного луча, который мог бы обеспечить спускаемый аппарат не только линией связи, но и энергией с поверхности. Исследователь полагал, что в перспективе достижима технология производства таких кабелей, которые бы имели длину более ста километров и давали бы возможность поднять передаваемую мощность до десятков, а то и сотен киловатт!
— И у них это получилось?
Титов кивнул.
— Получилось. Бил Стоун представил свои разработки на Астробиологической научной конференции НАСА в Атланте, где в частности было заявлено, что переданное по оптоволокну лазерное излучение, в основном, будет преобразовываться в микроволны, которыми будущий криобот, на манер погружающейся микроволновки, будет плавить перед собой лёд. При этом часть энергии, необходимой для работы научной аппаратуры дрона, будет получаться из тепловой при помощи компактного термоэлектрического генератора, что позволит отказаться от атомного реактора на борту. Последний останется на поверхности, в спускаемом аппарате.
